Удивление уступило место ужасу и панике. Захотелось куда-нибудь бежать и, если бы не холодная грязь, она бы так и поступила. Но грязь липла к рукам и скользила под подошвой ботинок, не давая принять горизонтальное положение, необходимое для побега. Поборов брезгливость Аля всё-таки воспользовалась помощью надгробья и села, привалившись к нему спиной.
Действительно кладбище. Пустое и неприветливое, в серых тонах, как и положено кладбищу, тянулось во все стороны от грязной и замёрзшей Али Прошиной.
Задавать дурацкие вопросы типа 'где я' и 'как я здесь оказалась' Аля не стала. Стараясь согреться, наращивая темп, Аля трусцой рванула вдоль надгробных развалов, надеясь, что впереди или центр со сторожем, или забор с цивилизацией за ним.
Мысли затаились, уступая свою энергию на борьбу с промозглым холодом, а пар изо рта предупреждал, что температура близка к нулю и Алькин туалет на такие климатические метаморфозы не рассчитан. Сегодня утром была весна. Светило солнышко и цвела сирень. Отличный день для пушистой юбочки, полосатых гольф выше колена и джинсовой курточки на тоненький свитерок.
Гольфы сползли от грязи и от бега, юбка обвисла и только мешала, а слишком узкая курточка не давала возможности вздохнуть полной грудью.
И не расстегнёшь ведь — холодно.
Аля, памятуя наставления инструктора, сосредоточила всё своё внимание на дыхании: вдох носом, выдох ртом, вдох носом, выдох ртом…
Когда в её размеренную и отлаженную работу ворвался смутно знакомый голос, она сбилась с ритма.
— Ну чего стала? Шевелись, — потребовал голос, — Как там? Раз два, раз два. Не стой столбом. Замёрзнем.
— Вы где? — пошевелила Аля непослушными губами.
Вопроса своего она не услышала, зато получила ответ.
— Здесь я. С тобой. Шевели ногами, а то обе замёрзнем.
Аля послушно продолжила бег, стараясь понять, где её попутчица и почему голос звучит так, словно наухо говорят.
— Ещё немного и тут один приличный склеп есть. Там передохнём, погреемся…
— А что-нибудь кроме склепа? — опять сбиваясь с ритма воскликнула Прошина.
— Ты беги и не отвлекайся. Выбора, сама понимаешь, у нас с тобой нет, — с горькой иронией сообщила попутчица, — Вид у тебя, даже в склеп войти стыдно. Но об этом не беспокойся. Это я на себя беру, а ты давай — раз два, раз два…
Сопровождаемая бестолковым бурчанием и ненужными советами, Аля добежала до обещанного убежища и закрыла за собой изъеденную временем дверь.
Помещение было совсем крошечным — два на два — не больше. И Аля здесь была одна. Совсем одна. Никаких сомнений — одна.
— Подвинься, — сказал голос, — дай огонь развести.
Аля не сдвинулась с места. Она просто застыла столбом и, если бы не осознания того, где находится, с удовольствием сползла бы вдоль стеночки на пол. Но она просто стояла, понимая, что ей только кажется, что она стоит и разводит костёр без спичек и даже без дров на неровном грязном полу крошечного склепа, а на самом деле она лежит на этом самом полу в бреду и принимает жар своего тела за тепло костра.
Потом она действительно оказалась лежащей на полу и костёр действительно горел, и она была, действительно, совершено одна.
Аля, нежась в тепле, раздумывала о том, стоит ли применить на себе классический приём для прояснения сознания, но щипать себя совершено не хотелось и потом, не является ли испытываемое ею тепло своего рода щипком… В конце концов она совсем недавно замерзала, а вдруг она уже замёрзла. Говорят, замерзая, люди испытывают блаженство. Интересно, кто говорит? Те, кто замёрз и которого отогрели? Или те, кто отогревал? Аля испытывала почти блаженство.
Для полного блаженства ей не хватала самой малости — веры в то, что скоро зазвонит будильник.
— Только давай обойдёмся без истерик, — предложил мерзкий голос, звучащий в её голове.
Поняв это, Аля не на шутку рассердилась. 'Что за наглость, — подумала Аля, — мало того, что влезла так ещё и указывает, что делать.' Она, Аля, имеет полное право на истерику. Валяется в каком-то мерзком склепе, посреди какого-то отвратительного кладбища грязная и замёрзшая, а ей советуют не устраивать истерику?.. К чёрту дурацкие советы. Сейчас будет вам…
Аля напряглась, соображая, как делается истерика и с удивлением поняла, что знания в этой области у неё очень поверхностные, так сказать, теоретические, что для полноценной истерики ей не хватает аудитории и что ей просто лень. Склеп, согретый теплом странного костра, уже не казался зловещим, а голос, хоть и мерзкий, но всё-таки какая никакая компания. И пока не зазвенел будильник можно ведь и пообщаться.
— Так-то лучше, — одобрила её решения гостья подсознания.
— У меня раздвоение личности, — решила Аля, — интересно, это лечится?..
— Нет! Нет. Лекарей нам ещё только не хватало. У тебя своя личность, у меня своя… Это тело у нас одно.
— Не поняла, — призналась Аля, — почему это моё тело теперь у нас?
— Потому, что моё потерялось, — признался голос в Алькиной голове, — но мы его найдём. Найдём и распрощаемся навсегда. Ты своей дорогой пойдёшь, я своей…
— Мне, что делать больше нечего, как тела потерянные искать? — возмутилась Алька, — у меня свидание вечером. Сама себя ищи…
— Сама не могу. А ты добровольно помочь обещала и клятву, между прочим, дала.
— Когда это? Не было такого, — возмутилась Алька.
— Эх, жаль, что вещи там остались, а то бы сама по своей штучке услышала, как клятву даёшь…
— Где это там? — ухватилась за слово журналистка.
— Там — это там. Какая разница где. Там нас уже нет.
— А где мы есть? — Аля почувствовала, как рушится вокруг неё привычная картина мироздания, и она, в образе банальной селёдки, корчится, задыхаясь, на песке.
— Мы здесь. И поверь мне, не важно, где, главное, что есть. В прошлый раз меня не было. Меня и сейчас как бы нет, — подумав, добавила Голос, — но в тот раз совсем не было.
— А может всё-таки сон? — с надеждой спросила девушка.
— Хочешь, можешь спать. Я и без тебя справлюсь, — независимый Голос пренебрежительно хмыкнул.
— Зачем было меня сюда за собой тащить, если сама справится можешь?
— Была бы моя воля, тебя бы здесь не было, а я бы в твоём теле обживалась…
— То есть как это в моём теле, а я что без тела бы осталась?!
— Ну не осталась же, — заметила Голос, — скажи за это спасибо.
— Кому? Кому я должна сказать спасибо за то, что меня ограбили только наполовину? — возмутилась Алька.
— Если хочешь, можешь поблагодарить меня…
— За что? — простонала Алька, — за похищение?
— За то, что я законопослушная ведьма и не нарушаю законы мироздания. Хотя могла бы.
— Ведьма значит… Я так и знала! Только у ведьмы могло хватить наглости похитить человека, затащить его неведомо куда и ещё благодарность за это требовать, — пошла в наступление Прошина, — тело моё ей понадобилось! На кусе — выкуси! Я не для того голодала и в клубе потела, чтобы разные всякие мышцами моими тренированными пользовались. Ищи себе другую дурочку, а меня поставь, где взяла. Я тут с места не сдвинусь. Сама себя ищи как хочешь.
— Дурочку говоришь, — переспросил ехидно голос, — где же я ещё такую дуру найду. Второй такой нет. Ты у нас одна такая…
— Нет, вы только подумайте, она ещё и оскорбляет! Да катись ты… Полем!
— Я то покачусь. Мне то что. Я дух бестелесный. Мне, что один день, что сотня лет — всё едино. А вот ты…
— Что я? Договаривай уже раз начала.
— Тело ты бренное — вот кто ты, — со злорадством сообщила Дух, — не хочешь помогать? И не надо. Валяйся здесь, пока не сдохнешь от голода, или холода, или от того и другого разом. Одно знаю точно — твой дух обретёт вечный покой, а я ещё подожду…
— А теперь тоже самое и сначала, — потребовала Аля, оценившая проблему.
— Что ты без меня пропадёшь? — уточнил голос духа.
— Это я уже поняла. Объясни — чего ты от меня хочешь.
— Ерунду. Абсолютную ерунду.
— А поточнее? Меня детали интересуют. Давай выкладывай.