– Значит, не врал, – усмехнулся Тайрад.
Когда-то он просил Райверна открыть подземную тропу, но тот ответил, что это невозможно, «кроты» не выпустят нежеланных гостей. Не солгал, паршивец, иначе бы он потащил Альвию под землей. Но Кейр трясется над боржской сукой… Нет, он бы не подверг ее лишней опасности.
– Дурак!
Лиор ударил кулаком о ладонь. Конечно, дурак! Эта баба поклялась уничтожить его, а Райверн спас ее. Зачем? Чтобы самому сдохнуть? Так зачем же было портить такую восхитительную задумку? Попросил бы, и Тайрад сам перерезал бы мученику глотку. А он тащится в Эли-Борг, зная, что его там ждет!
– Хватит, – лиор мотнул головой, заставляя себя успокоиться.
Итак, под землей беглецы не пойдут, и это увеличивает их путь до соседнего риората во много раз. Дольше, дальше, тяжелей. Где бы они ни были, но им придется идти по горам. Разумеется, они избегают поселений и проложенных удобных дорог, а это еще сильней замедляет путников. На лошадях? Из Одела ушли пешими. Точно пешими. Успели купить скакунов? Для этого им надо войти хотя бы в глухую деревушку. Значит, оставят след. Хорошо…
Но если так никуда и не зашли, то продолжают свой поход пешими. Да, им удобней пешими, лошади не везде пройдут, где пролезет человек. Скакуны ускорят путь беглецов, но и выведут на проезжие дороги. Нет-нет, они так и будут идти пешком, по крайней мере, большую часть времени. А это уже шанс их поймать. Да, отличный шанс. Рано или поздно, но им придется приблизиться к какому-нибудь городу или замку, чей владелец успел получить послание лиора, потому не оставит без внимания слишком странную троицу.
– Я занимаюсь своим делом, ты займись своим, – перекривлял колдуна Перворожденный. – Поучи еще меня, мокрица. Тьфу.
Свое дело лиор знал, грамоты с указом уже разлетелись во все концы риората, и это дает надежду если не на поимку, то хотя бы на еще большее промедление путников, если они попадутся на глаза хоть кому-то из риоров. А за это время, дадут Боги, и колдун влезет в душу Савера. Вот тогда уже никакой поимки не понадобится, очередная маленькая незаметная мушка прогрызет дыру в сердце Кейра, уничтожив все его надежды одним ударом.
– Скорей бы, – протяжно вздохнул Тайрад.
Еще надо будет отыскать тело лиори, чтобы подкинуть его боржцам. Вот тогда они уже никуда не денутся. Маленькая поганка получит свой венец, а он, Тайрад, второй риорат. А потом Лотт или Дин-Мар обрюхатят мерзавку, и после родов можно будет от нее избавиться. Да, всё еще может оказаться совсем недурно.
– Дай-то Боги, – Эли-Харт потер ладони и, скинув одежду, приказал: – Сжечь.
После отправился в умывальню. Настроение лиора заметно поднялось, и в воду он забирался, предчувствуя небольшое удовольствие от возможности полежать в горячей купели, отрешившись от всех неприятностей. Однако уже через несколько минут нахмурился. Радоваться особо было нечему. Вообще нечему!
Тайрад протяжно вздохнул.
– Ничего, – прошептал он, глядя в потолок. – Ничего-ничего. Всё наладится. Должно наладиться. Не может быть иначе. Столько времени и усилий не могут пропасть в никуда. Скоро я всё исправлю. Избавлюсь от боржской суки и ее упертого кобеля, и всё пойдет, как было задумано. Да, именно так.
Из умывальни лиор выходил и вовсе в благодушном настроении. Он подождал, пока слуги оботрут его и подсушат волосы, после оденут, причешут и утвердят на голове венец его власти. Оглядев себя в зеркале, Перворожденный пришел к выводу, что выглядит недурно, улыбнулся своему отражению и, потрепав за щеку ближайшего прислужника, покинул покои, довольный собой и всем миром.
Уже стоя за дверью, Тайрад с милостивой улыбкой оглядел свои владения, умиротворенно вздохнул и направился на половину жены, решив, что настроение располагает для общения с семьей. В последнее время отношения супругов сильно разладились. Дурное расположение духа сказывалось на близких. Лиор стал заходить к Алларис каждый день. Он шел, чтобы помириться с ней, потому что разлад мог сказаться и на отношениях с самыми надежными его союзниками. Уж больно трепетно Эли-Ториан относились к своей крови. Но стоило Эли-Харту увидеть жену, как он вспомнил слова ободрения, сказанные ею в адрес предателя, и раздражался с новой силой. Да и подозрения в неверности отпускали с трудом, несмотря на все доводы, которые приводил себе Тайрад. Он привык строить козни, он привык к любовным связям и судил других по себе, меряя собственной мерой.
Однако сейчас Тайрад чувствовал себя спокойней, несмотря на то, что о беглецах не было вестей. Собственные соображения вселили в душу Перворожденного уверенность, что всё еще можно исправить. Он прошел мимо женских покоев, здесь жили дамы, служившие лейре Харт. На одной из дверей лиор задержал взор и криво усмехнулся. Здесь уже никого не было. Миалина покинула Харт еще два дня назад. Хотя это было слишком громкое слово. Обессиленную женщину, измученную извращенной страстью господина, вынес на руках один из стражников, согласившийся взять в жены благородную вдову. Это было еще одним наказанием. Тайрад унизил ее союзом со смердом, забрал земли и состояние, оставив супругам только ларчик с драгоценностями, которые он сам подарил своей любовнице. Однако и на них наложил запрет на продажу, пообещав, что каждый год его посланник будет проводить опись того, что лежит в ларце. Смотреть можно, трогать, надевать, вспоминая былую жизнь при дворе лиора тоже, а продать или обменять невозможно. Более того, за утрату драгоценностей супругам грозила смертная казнь. Тайрад обязал их трястись над ларцом, не имеющим для них никакой пользы. Впрочем, Миалина, кажется, готова была даже на блуждание по дорогам Эли-Харта, лишь бы подальше от замка его господина. Что до стража, то он, похоже, был даже рад неожиданному подарку – лейра Иглис пленяла своей красотой не только сердца знатных риоров. Что из всего этого выйдет, Перворожденному было даже любопытно.
– Не захотела ласки господина, получай любовь скотника, – сказал бывшей возлюбленной на прощание Тайрад.
Она открыла глаза и посмотрела на Эли-Харта затуманенным пеленой страданий взором. Красота ее померкла, лицо осунулось, под глазами залегли глубокие тени, на скуле чернел безобразный синяк. Лейра хрипло вздохнула, облизала потрескавшиеся пересохшие губы и тихо произнесла:
– Хвала Богам за их щедрый дар.
Лиор опалил женщину ненавидящим взглядом, после повернулся к ее мужу и зло велел:
– Убирайтесь!
В тот день Тайрад еле сдержался, чтобы не отправить преследователей и не расправиться со шлюхой, посмевшей даже в своем унижении возразить ему. И лишь спешные дела, отвлекшие кипевшего негодованием лиора, не дали ему воплотить задуманное. Постепенно Эли-Харт успокоился и решил, что еще накажет Миалину и за это, но потом, когда она познает всю глубину своего падения. А сегодня ему было и вовсе всё равно. Да, определенно неплохой день.
Лиор приблизился к покоям жены, кивнул стражам, приветствовавшим господина, и вошел в двери. Первым, что услышал Тайрад, были звуки вертая – пятиструнного музыкального инструмента. Нежный женский голос выводил знакомую Перворожденному песню, он ее слышал еще на землях Эли-Ториан, потом Алларис пела ее супругу, желая порадовать. Песня была приторной, и впечатлительным девицам нравилась, а вот Эли-Харт выслушал ее с милостивой улыбкой, поблагодарил жену за такое признание в любви коротким поцелуем и ушел, тихо фыркая.
Сегодня же он даже искренне улыбнулся, слушая слова. Если Алларис по-прежнему готова внимать этой песне, значит, не всё так плохо между супругами. Нужно быть с ней поласковей. Если лейра Харт начнет жаловаться своему отцу, то это только усложнит жизнь. Тайрад кивнул своим мыслям и прошел вглубь покоев, откуда неслась мелодия.
– Отец! – воскликнул Тайрэн.
Он сделал шаг в сторону лиора, однако тут же остановился, растерянно глядя на родителя. Эли-Харт почувствовал досаду – сын всегда спешил навстречу отцу, а сейчас переминался с ноги на ногу, не решаясь подойти. И виной тому был сам Тайрад. В последний раз, когда лиор в раздражении покидал покои супруги, он отмахнулся и от сына, рявкнув: