Теперь созвездие Лепуса на место Цилиндра встало.
А Элис на место созвездия.
А Цилиндр на место…
…ни на чье не на место, сам по себе Цилиндр.
А на месте Элис…
…а на месте Элис нет никого, пока еще нет…
МЕСТ НЕТ.
Вы поднимаетесь на борт, смотрите на табличку:
МЕСТ НЕТ.
Презрительно хмыкаете, оглядываете ряды пустых кресел…
Корень из минус трех часов
– Где вы были в половине первого?
Это у падчерицы спрашивают. Это я случайно узнал, что она падчерица. Я тут вообще только что появился, меня автор только что придумал.
Но про падчерицу я знаю.
И вот инспектор её спрашивает:
– Где вы были в половине первого?
– Я была в башне… читала… книгу… слушайте, честное слово, название не помню, честное слово…
– Ладно, ладно… Почтенный викарий, а где вы были в семь тридцать?
– Я был у себя в кабинете. Писал письмо…
Мне кажется, я ослышался. Уже хочу поправить инспектора, но не успеваю – он уже поворачивается к хозяйке:
– А где вы были в восемь утра?
– Ой, я еще спала… понимаете, сегодня же выходной…
– Так вы же по сюжету не работаете?
– Ну… тем более, святое дело поспать.
– А где вы были без четверти два?
Это ко мне обращаются. Смотрю на часы, которые показывают девять вечера.
– Я… без четверти два меня еще автор не придумал.
– Понятно… что же… будем продолжать следствие…
– А… можно вопрос?
Люди из гостиной расходятся, каждый по своим делам, на самом деле их больше, чем викарий, падчерица и хозяйка, тут человек десять в доме, только читатель все равно всех не запомнит, слабенько их автор продумал, поэтому – хозяйка, падчерица и почтенный викарий. А на викария вы не смотрите, что он почтенный, ему двадцать лет всего…
– А… можно вопрос?
Это я обращаюсь к следователю. Следователь у автора еще какой-то недопридуманный, что-то среднее между Эркюлем Пуаро и Шерлоком Холмсом, если так вообще бывает.
– Конечно, мой юный друг.
– Вы… спрашивали у них разное время…
– Да, мой юный друг.
– Но… почему?
– Мой юный друг, вы еще многого не знаете о нашем мире… давайте я посвящу вас в тайны этого дома…
– А что здесь произошло?
– Убийство, мой юный друг. Убийство.
– Кого… убили?
Следователь непонимающе смотрит на меня. Похоже, я сморозил что-то не то.
– И да, – спохватываюсь, – я не юный… автор задумал, что мне за шестьдесят…
А в доме убийство.
Кто его пустил, неизвестно, да и вообще, кто сейчас признается, что это он замешкался, недосмотрел, убийство пустил. Убийство, оно такое, в щелку проскользнет, когда двери закрываешь, кажется тебе, что идет кто-то сзади, поднимается по ступенькам в промозглой осенней сырости, придержишь дверь, – входите – а никого нет.
А потом бац – в доме убийство. Сидит, греется у камина, ждет своего часа, чтобы случиться.
Ну конечно, убийство же просто так не случается, повод какой-то нужен, вот и смотрит убийство, прислушивается к хозяевам дома, кто кого потихохоньку ненавидит, кто о каком наследстве мечтает, кто месть затаил, у кого богатая тетушка все никак на тот свет не отправится…
Убийство приглядывается, причувствывается, прислушивается, – неужели ничего – а нет, нет, вот, хозяин дома устал разыгрывать роль влюбленного супруга…
И началось.
Нет, еще не убийство.
Убийство только ждет своего часа. Как же оно может случиться при всех, вон, сидят все в гостиной старшая дочь на скрипке играет, отец семейства трубку курит, мать семейства вяжет…
Убийство выжидает.
Ждет.
Когда все уйдут, когда в комнате никого не останется. Убийство, не может же оно на глазах у всех случиться…
– …что говорите? Кому-то яд можно подсыпать? Да где его взять, яд, нету в доме яда, то-то же.
Так что убийство ждет.
Вот отец с матерью почивать пошли.
Вот у старшей дочери мигрень разыгралась.
Вот викарий поднялся по лестнице в башню.
Падчерица вышла…
Вот и не осталось никого, – комната пуста.
Убийство вступает в свои права, вот теперь-то оно случится, вот теперь-то оно произойдет…
Вот теперь…
Теперь…
Теперь?
А как же оно происходить-то будет, убийство-то, если нет никого, а?
Кто же убивать будет?
Кого?
Глупое, глупое убийство, что оно натворило, вот так и не произойдет…
– Где вы были в одиннадцать вечера?
Это я у падчерицы спрашиваю.
– На кухне… посуду мыла…
Настораживаюсь, что-то не сходится, что-то, что-то…
А.
Ну да.
– А прислуга в доме зачем?
– А Агнессы в этот вечер не было, она к матери на именины пошла…
Агнесса, Агнесса… припоминаю, была ли в доме какая-то Агнесса, сейчас уже и не вспомню. Были бы в начале книги расписаны действующие лица, было бы проще…
– А где вы были без четверти девять?
– Я ворошила угли в камине.
– Гхм… и откуда вы это так хорошо помните?
– Так над камином часы висели, на них без четверти девять было.
– Да будет вам известно, эти часы отстают на полчаса. И где вы были… за полчаса до этого?
– М-м-м… а вот, цветы в саду поливала.
Думаю, надо бы проверить, есть ли в саду какие-то цветы.
– А что вы делали в тридцать два?
Падчерица вздрагивает:
– Что вы, мне восемнадцать всего.
Я про время.
– А-а-а, про время… Выходила в булочную.
– А в сорок восемь – сто семьдесят вы что делали?
– Ой… кажется, спала в это время.
– А в двести – триста восемнадцать?
– А в это время булочник пришел…
– Стойте-стойте, вы же сами сказали, что в булочную ходили, так зачем еще булочник приходил?
– Так он к мачехе приходил. Они пожениться хотят, вот он и приходит…
– Ваша мачеха… вдовствующая графиня… и булочник?
– А что, булочник, не человек, что ли? Он знаете, какой человек душевный, второго такого поискать…
– А в минус пятнадцать вы что делали?
– Падчерица вздрагивает:
Окститесь, какие минус пятнадцать, только октябрь сейчас…
– Да нет. Я про время.
– А-а-а… слушайте, не помню… а нет… кофе варила.
– Ну, хорошо… а в минус корень из трех что вы делали?
– М-м-м-м…
– …не помните?
– Нет, что вы…
– Думаете, что соврать?
– Да нет же…
– Тогда…?
– Ах так? Правду хотите знать? Ну, вот вам, вот вам – я целовалась на лестнице с викарием! И он подтвердит!
– Вот как? – киваю следователю, – викария пригласите, будьте добры!
Входит викарий, переглядывается с падчерицей, неспроста это, неспроста…
– Почтенный викарий… где вы были в минус корень из трех?
– В ми… силы небесные, вы меня с этими временами вообще с ума сведете… сказанули тоже… сейчас, сейчас вспомню… а, ну конечно же… писал письмо ректору…
– Вы лжете.
– Э-э-э… я газету читал.
– Лжете.
– Я… мне сестра позвонила…
– Лжете. Телефон еще не изобрели.
Падчерица вздрагивает:
– Да скажи им…
– Ах так… ну хорошо… я с Элизабет целовался, вот что… жениться мы хотим…
Хозяйка дома вздрагивает, настороженно смотрит на викария, да достоин ли викарий её падчерицы, а то с виду, конечно, благочинный молодой человек, да кто ж его знает… Я отчаянно припоминаю, а можно ли викарию жениться, а то может, у них обет безбрачия, да и вообще можно ли в двадцать лет дослужиться до викария. Да мало ли, если в этой реальности есть время минус пятнадцать и сорок три сорок два, то и викарий в двадцать лет жениться может…
А.
Вот оно что.
– Вы лжете.
Это я говорю падчерице и викарию:
– Вы лжете.
– Но…
– Лжете.
– Почему?
– Очень просто… я спросил про минус корень из трех…
– Ну да.
– …а в вашей реальности нет такого времени! У вас используют корни только четных чисел.
Падчерица и викарий вздрагивают.