— Манси — народец злой, — между делом просвещал нас Василь Макарыч.
— Людишек кануло тут без счёта. Но и на манси управа есть. Гора-то, идолов ваших каменных, под запретом. Грех туда ходить, большой. Только шаманы могли. Ну, теперь-то наука балы правит, и не верят люди. А манси верят. Баба тут золотая спрятана у них. Места гиблые.
— А расскажите нам про их поверья, — подзадоривал Витька словоохотливого путеведа.
— Дык, вы поблагодарите меня, и я, со всем уважением,— не терялся проводник.
— Станем на ночлег, вот тогда, — строго указывал экономный Лёха, наверняка зная, что водки у нас с собой мало, а сказок у бывальщика — полный рюкзак.
— А говорят, Гиперборея где-то рядом, — очнулся Саня.
— Так вот она и есть, — встрепенулся Василь Макарыч. — Под нами пещеры. Люди говорят, что и не пещеры это совсем, а дороги да дворы каменные, только жутко там.
***
На следующее утро встали легче, но резко изменилась погода. Похолодало с двадцати тепла до пяти. Туман окутал скалы и заросли так, что мы боялись отойти по нужде и не вернуться. Распогодилось только к полудню.
Наш путь вёл к горе Оторген. Обходить её, сообща, решили не по маршрутному листу, а ниже и правее, по старой тропе у истока реки Лозьвы. На перевал поднялись только к четырём часам. Идти по скользким камням очень сложно.
Ко всем нашим злоключениям выяснили, что хоть горы здесь и невысокие, но тайга из-за сурового зимнего климата и постоянного ветра выше шестисот метров не растёт. Пришлось собирать сушняк и волочь его с собой. С запасом в два дня. Зато нет комаров!
На следующий день на перевале нас настиг какой-то дикий град. Дрова закончились быстро. Завтракали сгущёнкой и водой.
Синие-синие горы окружали нас, зловеще завывая ветром и предупреждая глупцов: «Вас ждёт дорога назад!». Мы же молча пёрли, подсушивая на себе сырую, от постоянного дождя, одежду.
Лёха сильно простыл и шмыгал носом. Василь Макарыч выпрашивал водку по вечерам так, что мы всерьёз задумывались об охране наших припасов.
Тем не менее, всё шло своим чередом и, несмотря на плюс один по ночам, мы в намеченные сроки вышли на старую тропу манси. Через жуткое урочище, полное медвежьих лёжек (где-то тут точно должна жить Баба-Яга), наконец, вышли к истоку Великой Печоры и оказались у подножия Мань-Пупу-Нера.
Ура!
========== Глава 2 ==========
Не торопясь, часа за два, по восточному склону, заросшему необыкновенными цветами, по мнению Витьки, редкими и, возможно, встречающимися только здесь, мы, наконец, достигли нашей цели. Решили передохнуть под тенями гигантских стен и даже отметить.
Василь Макарыч достал свой стакан и, налив в него добрых двести грамм, расслабился, закурил и начал:
— Во все памятные народом манси времена ходила тут золотая баба. Решила как-то она перевалить за Уральские горы. Испугались манси, и одна шаманка решила её остановить. Ударила бабу палкой, но страшно закричала баба, повалился лес, а шаманка превратилась в гору Койп. Мы как раз с запада сидим-то, вон гора. Смотрите — баба лежит!
— А я читал, — Витька, быстро скормивший крысе полбанки тушёнки и сделавший вид, что так и надо. — Я читал записки итальянца Александра Гальвани о чудесах Уральских гор. Он тоже упоминал про золотую бабу: «Куда идёт она, там страшный рёв».
— Это она всех инфразвуком отпугивает, — Сашка встал, потянулся и, посмотрев на Столбы и гору Койп, провозгласил вердикт. — Давайте внизу ночевать, у реки. Жутко здесь.
Лёха собирал рюкзак, братья тщательно тушили костёр, когда резко потемнело, и на плато, прямо на глазах, налетела туча. Мы поспешно надевали дождевики, когда раздался страшный разламывающий грохот-гром, до мурашек напоминающий крик.
Василь Макарыч присел на корточки и, втянув тощую шею в плечи, на подобие черепахи Тортиллы, внезапно изрёк:
— Я водил одного, уфолог Ермаков, сказался, так он ведал всё здесь. Сказывал: «Баба не баба, золотая, или нет, но робот с небес». Прилетали будто другие люди, да поломали и бросили. А она с тех пор ходит и зовёт. Повезло вам-то, голос её слышали, значит, тайга вам путь откроет!
— Угу, и ливнем отмоет, пошли, спуск долгий, — буркнул Санька и первым ступил на тропу.
Как ни странно, налетевшая туча не порадовала ливнем и рассосалась в небесах, оставив после себя курчавую шапку облаков. Мы повернули домой в прекрасном настроении. Но, попав в бурелом почти у реки, случайно свернули на медвежью тропу. Физически ощущая на себе чей-то взгляд, Витька, замыкающий наш отряд, расчехлил ружьё и загнал в ствол патроны. Крик — криком, но боялись мы хозяина тропы.
Пройдя в этот день более девяти часов, поставили палатки и повалились без снов, лишь разведя поярче костёр.
Под утро, вышедший на «крыльцо» Лёха видел толстый медвежий зад, исчезнувший в кустах при виде человека.
Мы возвращались знакомой тропой. Сегодня надо было пройти тридцать километров до горы Отортен.
Но до старой стоянки мы не дошли. Ноги, сбитые на перевале, отказались функционировать и, с трудом добредя до озера, упали на его каменистом берегу. Озеро Лунхтусаптур. Маленькое круглое горное озеро, усеянное по берегу мхом и морошкой.
— Вясной так цвятёт, так цвятёт, — повздыхал проводник, косясь на наши вещи. Там давно ничего не стучало, но он знал: у нас есть фляга… с коньяком. Я нагло перелил ещё дома литр «Хеннесси», позаимствовав из бара у отца, и не испытывал никаких угрызений совести по поводу содеянного.
Нам не улыбалось ждать «Урал» в грязи, пахнущей болотом, и делясь кровью с комарами. Поэтому, учитывая опережение расчётного времени почти на сутки, мы и решили свернуть, да внимательно рассмотреть сказочно красивое урочище Поритайтсори. Василь Макарыч покряхтел, но согласился.
Утром, обойдя озеро, начали подъём. Идти было очень тяжело, ноги не пружинили, а, наоборот, по колено погружались в густой мох, из которого тучами вылетала и впивалась в нас мошкара. Тем не менее, мы смогли обойти по северному склону гору Холатчахль и к пяти выйти на перевал Дятлова. Несмотря на усталость, через три часа спустились к истоку Ауспии. Ещё час с небольшим, и вот он — вход в урочище. Набрав дров, мы вошли в сказочное царство.
***
Костёр ярко горел. Гречневая каша с копчёной грудинкой одуряюще манила сказочно прекрасным запахом вкусной еды, и мы, похватав ложки, приготовились ужинать. Я рискнул достать литровую флягу. Через час мы уже не лазили за репеллентом, а лёжа смотрели на такие близкие звёзды и слушали Лёху.
— Есть сумасшедше интересная теория ядерной атаки, произведённой триста лет назад над этой территорией. Прикиньте, здесь нет реликтовых лесов, а почвы содержат пепел.
— Лёх, ну ты и загнул. Кто тут на кого нападал-то?
— Сие науке неизвестно. Мож, инопланетяне между собой чего делили, да и выстрелили.
— Лан, спать. Завтра гроты посмотрим, и домой пора. Ваньку-то родня точно потеряла.
С этими словами близнецы полезли к себе в палатку. А мы ещё немного посчитали звёзды и, тщательно изучив, как большой ковш мамы медведицы чётко указывает в сторону Полярной Звезды, расползлись по спальникам.
***
А снятся ли DEX-ам сны? Если бы он мог думать, то наверняка рассказал бы хозяевам, что снятся. Но думать он не имел права. Поэтому, просто находился в стасисе и точно знал, что срок подходит к концу, а он останется здесь навсегда, рассыпавшись в прах. Раньше ему не снилось ничего, но по мере приближения смерти, организм начал бороться, пытаясь разбудить свою органическую составляющую и получить хоть какие-то питательные вещества.
Ему мучительно снилось, как над неизвестной живой планетой быстро проплывали ночные косматые тучи. Иногда, из-за них мог выглянуть маленький яркий серп спутника. Тогда на удивительный мир сходил серебряный свет. В темноте плоские лысые, опалённые огнём, горы приобретали прежний объём, а сожжённые окрестности оживали. Он один остался практически невредимым. Патрульный галактический катер настиг его хозяев и уничтожил, несмотря на посадку в закрытом мире. Его выбросило наружу вместе со стасис камерой. Программа требовала немедленного отключения. Хозяев не было. И он не мог нарушить приказ процессора. Единственно возможное он уже сделал, установив камеру на максимум и спрятав её в пещеру. Сделав несколько оставшихся глотков питательной смеси, DEX глубоко вздохнул и включил свою могилу.