<p>
СОН ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ</p>
Опять ночь, и опять этот ужасный сон. Не было сил проснуться, но невозможно было дальше терпеть происходящее. Тала кричала, и сама просыпалась от этого крика. В палате было пять коек. Еще четыре женщины кроме Талы лежали на сохранении. Срок беременности у всех уже был за тридцать недель. Утром во время обхода одна из женщин, продавщица овощного магазина сказала врачу:
- Доктор, вы как хотите, а уберите от нас эту новенькую. Мы третью ночь просыпаемся от ее криков. Как в пятницу положили, так покоя нет. Мы здесь для того, чтобы сохранить беременность, а не преждевременно родить.
Три женщины согласно закивали головами. Врач подошла к кровати, на которой лежала Тала, мельком глянула в ее карточку.
- Что вас беспокоит? - спросила она.
- Можно мне поговорить с вами с глазу на глаз? - спросила Тала.
- Хорошо, я только окончу обход.
Врач осмотрела четырех женщин, лежащих в палате.
- Через полчаса подойдите к ординаторской, - сказала она Тале, выходя из палаты.
- Ты не обижайся, - грубовато-извиняющимся тоном сказала продавщица, - но, правда, сил нет твои крики каждую ночь слушать.
- И что тебе такое снится? - спросила проводница, ждущая пятого ребенка.
- Я попрошу врача перевести меня в отдельную палату, - сказала Тала.
- Ну, конечно, так тебя и переведут в номер люкс, - это сказала повариха из ОРСовской столовой.
- Тогда я попрошу выписать меня домой, - спокойно проговорила Тала.
- А что вам снится? - с любопытством спросила молоденькая секретарь из Управления дороги.
Тала отвернулась к стенке.
- Ну и молчи! - вспылила продавщица. - Как орать, так она первая, а как рассказать о себе чего, или хотя бы, что снится, так у нее язык в одном месте.
- Видно, есть что скрывать, - проводница вязала детские носочки.
- Да что ты вяжешь? - проговорила повариха, уплетая булочку с повидлом. - Заранее ничего нельзя покупать из приданого. И вообще беременным вязать нельзя - ребенка пуповиной обвяжешь.
- А я не этому, - проводница легонько ткнула спицами в свой огромный живот. - У меня дома целая футбольная команда: от года до пяти. Я уже пять лет в декрете, никак из него не выйду. Второго родила, чтоб первого в ясли не отдавать, Третьего - чтоб первого и второго, так и пошло.
- Сколько же ты рожать планируешь? - засмеялась продавщица. - Пока первый не жениться?
- Да ничего я не планирую, - вздохнула проводница, - как получается, так и получается.
- Давай, давай, мать-героиня. На таких, как ты, наша демографическая политика держится, - повариха уже справилась с булочкой и ела заварное пирожное.
- Ты смотри, опять прибавишь в весе на два кило за неделю, - продавщица с жадностью смотрела на заварное: - И посадят тебя на строгую диету.
- А что мне их диета? - хохотнула повариха. - Мне мужик или мамка из дому принесут, в окно передадут, вот и вся диета. Это не я, это дите требует.
Тала взглянула на часы: еще десять минут до назначенного срока, но она не могла больше слушать эту болтовню.
- Ты куда собралась? - спросила повариха. - Еще полчаса не прошло.
- Я в коридоре подожду, - Тала закрыла за собой дверь.
Она подошла к ординаторской и заглянула. Врач уже была на месте и мыла руки.
- Заходите, заходите, - она вытерла руки полотенцем. - Напомните мне вашу фамилию.
- Василенко, - Тала села на стул.
Врач взяла в руки карточку.
- Василенко Сталина Вилениновна, - врач с удивлением подняла глаза на Талу. - Редкое сочетание, особенно сейчас.
Тала промолчала. Она никому никогда не объясняла, что ее дедушка, старый большевик, был в молодости в охране Кремля. Ленина он боготворил и своего сына, родившегося на другой день после смерти вождя, назвал Виленином. Внучка родилась в апреле 1953 года и была названа Сталиной. Во времена развенчивания культа личности дед запретил матери Талы, своей невестке, менять имя девочке. Учителя неодобрительно качали головами, но Тале ее имя нравилось. Сначала просто нравилась его мелодика, а потом заговорил юношеский дух противоречия: она не хотела нивелироваться в коллективе, быть серой массой. Раз она выделялась уже с детства хотя бы именем, то и дальше она будет не такая как все.
Тала хорошо училась, особенно ей давались точные науки. Но это было не всё, с пяти лет Тала ходила на художественную гимнастику и в восемнадцать уже была в сборной страны. В транспортном институте она училась легко, без "хвостов", не смотря на частые пропуски в связи с участием в соревнованиях. Так же легко Тала ушла из большого спорта, когда встал вопрос: либо спортивная карьера, либо должность в Управлении дороги с перспективой последующего роста. Тогда Тала посоветовалась с дедушкой, который был уже недвижим, и он дал внучке совет:
- Из спорта ты все равно уйдешь через несколько лет, и что потом? Будешь вести секцию художественной гимнастики в спортивной школе? А здесь ты инженер, старший инженер, начальник отдела, а там, глядишь, и начальник отделения дороги. Ты девочка умная.
Это был их последний разговор, и Тала послушалась дедушку. Пять лет она проработала инженером и, если бы не декретный отпуск, на следующий год пошла бы на повышение. Все вышло как-то само собой. Тала была в командировке в соседней республике, рядом в номере жил молодой мужчина. Он был высокий, под метр девяносто, широкоплечий, с атлетической фигурой и мужественно красивый. Тала никогда не заводила командировочных и отпускных романов, а здесь, сама не зная как, подпала под его обаяние. Имя у него было редкое - Лавр. Да и сам он был редкой породы мужчины-защитника. Срок командировки у них оканчивался в один день. Тала никогда не задавала вопросов: так была воспитана дедушкой-чекистом, а Лавр ничего о себе не рассказывал. Поэтому, когда они расставались, он только сказал: