Почесал Иван-дурак затылок, пожал плечами и принялся неспешно пояс развязывать.
Кощей как-то подозрительно посмотрел на уверенные движения доброго молодца и позеленел от дурного предчувствия.
– Ты чего это, Ванюшка, надумал?
– Да вот, думаю тебя, вражину злокозненную, того.
– А?
– Так что лучше сам на живот перевернись – тебе же лучше будет.
– Ваня, а может не надо? Ты ж наш, а не какой-то принц заморский… Давай в замок вернемся, может не все царевны разбежались?
– Надо, Кощей, надо! Не верю, что ты на путь исправления встанешь.
Бессмертный попытался оказать сопротивление. Не долго. Получив богатырским кулаком промеж глаз, он окосел. Не успел злодей оглянуться, как руки и ноги оказались связаны за спиной.
– Вот так-то лучше будет, – удовлетворенно вздохнул Иван, волоком транспортируя злодея по извилистой тропинке, петляющей средь поросших осокой кочек заболоченной низины.
– Я вернусь! – пообещал Кощей, отплевываясь от набившейся в рот тины и ряски. И это были не пустые угрозы – он достаточно злопамятен, чтобы не забывать обещания, и бессмертен, чтобы дождаться возможности их осуществить. – Вернусь тогда, когда ты не в силах будешь избежать моей мести. Клянусь! И не будет на земле русской ни одного богатыря, способного остановить меня.
– Заткнись.
– Я страшно отомщу тебе и всему твоему роду!
– Да говорят же тебе – замолкни! – притопнул ногой Иван. А то, что голова Кощеева под пяткой оказалась, так это исключительно дело Случая. А может боги постарались – с них станется.
– Я буду кошмаром в твоих снах, – откашлявшись, продолжил бессмертный злодей. – Нескончаемым рекламным блоком прокладок на всех телеканалах.
– Чего?! – возмутился Иван, не очень поняв смысла кощеевых воплей, но уловив их негативную окраску.
Но уже в следующий миг стало не до угроз. Со стороны дымящихся развалин бывшего кощеева замка на вороной вещей кобыле, расплескав по ветру пышную русую косу, прискакала красна девица. Телом обильная, ликом прекрасная, нравом милая, а уж какая затейница… одним словом, Василиса Прекрасная.
Вот и сейчас, вместо слов признательности и прочих проявлений восторга перед победителем Кощея Бессмертного (да и то подумать – впервой что ли?), красавица с разгону бросилась Ивану-дураку на шею. А повиснув на ней, заявила:
– Ваня, я ваша навеки!
Даже добрый молодец, уж на что толстокож, а и тот сразу понял: «Вариантов не предусматривается».
Так что жили они долго и счастливо…
По крайней мере, некоторое время.
Понятное дело после того, как по совету вещей кобылы… хотя, вещий конь звучит все же более геройски. В общем, после того как Кощея Бессмертного заключили в подвале его собственного замка, ныне превращенного в руины.
– Будет он тут и ни жив, и не мертв, – сказало вещее парнокопытное, – И воскреснуть в другом месте не сможет – поскольку вроде как жив, и умереть сам не сможет – бессмертный все же.
– Ну ты и хитер, друг мой верный, – улыбнулся Иванушка-дурачок, чувствуя горячее дыхание прижавшейся к плечу Василисы.
– Этого у меня не отнять.
– А ежели освободится Кощей? – подала голос Прекрасная.
– Нескоро это случится, – успокоила их вещая кобылица. – Замок-то евойный заработал дурную славу благодаря кощеевым злодеяниям и к нему никто и близко не сунется. Места, опять-таки, дикие и безлюдные. Приковали мы злодея цепями булатными, которые не перетереть о камень и за сто лет и не перегрызть даже Кощею.
– А если спустится какой сердобольный человек – да освободит Кощея? – поинтересовалась Василиса Прекрасная, опустив головку на плечо Иванушке-дурачку.
– Не спустится, – заверил ее добрый молодец, несколькими мощными ударами меча-кладенца обрушивая арочный свод.
И пошла жизнь сказочная.
Но увы… ничто не вечно под луной.
Часть первая
Сегодня здесь, а завтра там
Глава 1
Если такие цветочки, какими будут ягодки?
А еще говорят, яблочко от яблоньки недалеко падает…
Торнадо
Весна.
И не только как время года, но и как общее настроение природы и людей.
Сияют ясно солнышко на небе и лучезарно улыбки на лицах. Стремятся к свету из-под земли побеги молодой травки, а из-под юбок – девичьи ножки, истосковавшиеся по жадным мужским взглядам из-за загостившихся в наших краях холодов. Сок ускоряет бег под корой просыпающихся после зимней дремы деревьев, а кровь – под кожей, впервые за долгое время почувствовавшей ласковые прикосновения по-весеннему нежного ветерка. Распускаются на деревьях почки, а в людских сердцах трепетные чувства…
Чудо, а не погода.
Даже такой кабинетный червь, как ваш покорный слуга, не устоял перед буйством пробуждающейся природы. И решил к ней, этой самой природе, приобщиться. Собрать букет полевых цветов и преподнести одной хорошей девушке. Я бы сказал даже замечательной, но, увы… меня она в упор не замечает. А зря… Ведь я весь из себя такой, во-первых, умный, во-вторых, нежный, да при этом при всем еще и, в-третьих, скромный. Где она еще такого найдет?
– Да кто ты вообще такой? – спросите вы.
Чувствую, самое подходящее время представиться.
– Май нэйм из Ванья.
Но это, конечно же, шутка. Кстати, вот вам и «в-четвертых». Наделен чувством юмора. А если серьезно, то обратимся к данным из бумажки, без которой, согласно народной мудрости, мы букашки, с ней же люди-человеки. Иван Иванович Почкин. Двадцати пяти лет отроду. Холост. Что уже в некоторой степени является вредной привычкой, с которой с каждым годом бороться все труднее и труднее.
Но не в этом суть…
Кручу я, значит, педали, напевая под нос: «Я долго буду гнать…» (в смысле, велосипед, а не по жизни), – и верчу головой по сторонам. Лежащая на руле правая рука легкомысленно потакает велосипеду, отчего его колеса выписывают на пустой дороге замысловатые восьмерки. В левой руке благоухает букет собственноручно собранных полевых цветов, которыми я дирижирую в такт пению. На лице цветет глупая улыбка, отражающая непривычную душевную легкость. А сердце трепещет с надеждой на грядущие перемены к лучшему.
В один короткий миг все кардинально изменилось.
Визг тормозов – резкий и близкий, как выстрел самоубийцы.
Бом!
С захолонувшим сердцем я медленно сползаю по лобовому стеклу джипа, видя в каких-то десяти сантиметрах от носа плоское как сковорода лицо со скошенным набок носом, каплями пива на квадратном подбородке и с крохотными глазками, очень быстро наливающимися кровью.
Странный скрежещущий звук достиг сознания, и я понял, что издает его педаль велосипеда. Его руль по-прежнему зажат в руках и поэтому он скользит по капоту вместе со мной.
Сердце, нехорошо так, в унисон скрежету, застонало, преисполнившись дурными предчувствиями. Рот наполнился горькой слюной, ставшей комом в горле. Ни сглотнуть, ни выплюнуть.
– Мамочки-и-и… – истерично взвыл инстинкт самосохранения, первым сориентировавшись в ситуации.
Соскользнув с капота, я ударился о никелированную радиаторную решетку автомобиля сперва подбородком, так что зубы клацнули, как сработавшая вхолостую мышеловка, а затем и рулем.
– Дзинь! – проснулся велосипедный звонок.
В тот же миг пятая точка смогла в полной мере оценить преимущества и недостатки грунтовой дороги перед заасфальтированной. Выводы субъективны, одно могу сказать точно: «Тоже очень твердо!»
– Ай! – непроизвольно сорвалось с губ.
В следующий миг я нервно чихнул. Наблюдается у меня такая непроизвольная реакция на нервные стрессы. Я и в институте на экзамене, пока тянул билет, успевал получить от преподавателя пару-тройку разрешений сходить к терапевту, а экзамен сдать, когда поправлюсь.
– Апчхи!
Сдвоенные желтые зрачки левой противотуманной фары хищно подмигнули.
Дверца джипа стремительно распахнулась, словно ее изнутри боднул сбежавший с корриды бык, и весь из себя такой квадратный водитель выбрался наружу.