— Если хотите пробить мою голову, то нужно стрелять как минимум винтовочными пулями. У револьверных слишком низкая скорость, да и форма пули не предназначена для пробития чего-то твердого, — хрипло произнес Астер. — Но даже если пробьешь, это не сильно мне повредит.
Пуля с легким шлепком упала на пол.
— Да ты сам монстр! — в ужасе прокричал Брюнхер.
— Я человек. И сейчас ты увидишь отличие монстра от человека. Раз не хочешь, чтобы я убивал ее, тогда первым умрешь ты, как сообщник чудовища, как тот, кто скармливал ему людей!
Астер направил пистолет на Брюнхера, следя за Элви, лицо которой вытянулось, а зрачки резко уменьшились, нижняя губа задрожала. Боек с легким щелчком ударил, раздался грохот выстрела, Брюнхер зажмурился в ожидании смерти.
— Нет! — воскликнула женщина.
Несмотря на раны она смогла подняться и стремительно прыгнуть вперед, загородив собой мэра.
— Не может быть, — прошептала девочка-призрак.
— Элви! — отчаянно крикнул Брюнхер.
Девушка упала на землю. Из образовавшейся в груди дыры стала толчками выплескиваться черная кровь.
— Нет! — с криком подбежал мэр к телу девушки.
Дрожащие пальцы Брюнхера попытались ухватить ее за плечи.
— Прости, я не смог тебя защитить! — дрожащим голосом произнес он.
— Странно, — произнес Астер, глядя на них.
— Что странно? — тихо поинтересовалась девушка-призрак.
— Все. Человек, полюбивший монстра, и монстр, полюбивший человека. Впервые вижу чудовище, которое было готово отдать жизнь за человека. Более того, оно не желает принимать свое истинное обличие, словно и правда ненавидит его, — спокойно произнес Астер.
Девушка тем временем кашлянула, на губах появилась черная кровь, ее дрожащая рука поднялась к лицу Брюнхера, погладила его по щеке. Из глаз мэра потекли слезы.
— Не вини себя. Тогда ты подарил мне не кусок своей плоти, а жизнь, новую и неведомую мне. Спасибо, что дал познать что-то подобное, я никогда не понимала чувств людей, но впервые в жизни я смогла почувствовать, что такое счастье. Спасибо тебе, — прошептала она, веки медленно опустились.
— Нет, нет, не умирай! — взмолился Брюнхер, заливаясь слезами.
— Какая необычная, прекрасная и в то же время печальная история, — прошептала девушка-призрак. — Жаль их.
— Я с трудом могу понять, что ты чувствуешь, ведь во мне практически убиты все человеческие чувства, иначе я бы не смог работать.
— Иначе ты бы отпустил их?
— Возможно, поддавшись чувствам, мог бы так и поступить. Как ты понимаешь, этого нельзя допускать.
— Не понимаю.
— И я не понимаю, но я чувствую, что поступать иначе, чем я поступаю — неверно. Как ни крути, она хватала людей и пожирала плоть. А еще их дети. Удивительно, как быстро, оказывается, могут размножаться мимики. Два месяца и нате — готово дело. Хотя это, наверное, исключение, что мимик сошелся с человеком.
Астер медленно двинулся в сторону рыдающего мэра. От каждого шага раздается тяжелый стук, эхом разносящийся по складу. В этот раз он идет громко топая, хотя как успела уже заметить девочка-призрак, чистильщик при желании может ходить абсолютно бесшумно.
Брюнхер вздрогнул, поднял взгляд.
— Ты… ты убил ее.
— Да. И убью ваших детей — они тоже монстры, причем я уверен, уже успевшие попробовать человеческой крови. Твоя партнерша наверняка их попоила, иначе они бы умерли.
— Нет! Ты этого не сделаешь! Не сделаешь!
Он резко поднял пистолет, нажал на курок, раздался хлопок, Астер вздрогнул. Затем еще один выстрел, из дула вылетели клубы дыма и огня, чистильщика мотнуло вправо, так как пуля ударила в плечо, но он не остановился.
— Ты монстр, убийца, чудовище! — взревел мэр, продолжая стрелять.
Внезапно выстрелы прекратились, а помещение наполнилось лишь звуками щелчков, да тяжелым шагом. Астер подошел к мэру практически в упор. В руках у него появился острый кинжал — оружие ближнего боя — когда кончаются патроны, а перезаряжаться уже некогда. Но сейчас не имеет смысла тратить серебряные пули на человека.
— Мне предписано тебя схватить. Будет суд. Ты, как пособник монстра будешь прилюдно казнен на площади своего города. Желаешь ли ты такой судьбы? Естественно, отпустить тебя я не могу.
— Ты убьешь и их?
— Я же сказал. Дети монстра тоже умрут. Ибо когда они вырастут, то также будут поедать людей.
— Тогда убей меня. Избавь от позора, — севшим голосом попросил Брюнхер.
— Как пожелаешь, — сказал чистильщик и резко взмахнул клинком.
— Будь ты проклят, — прошептал Брюнхер.
Лезвие ударило в горло, мэр вздрогнул и повалился набок, кровь быстро залила пол, образовав лужу, взгляд градоначальника застыл, и жизнь покинула тело.
— Жестоко. Ты немилосерден.
— Жизнь жестока. К тому же в данном случае я милосерден. Представь тот позор, что испытал бы он, если бы его судили на площади в родном городе. А если хочешь сказать, что я мог отпустить их, то не стоит поднимать эту тему. Они убийцы. И он, и она. И неважно кого убивали — не они дали этим людям жизнь и не они были вправе ее забирать.
— А сам-то ты вправе?
— Давай не будем залезать в философские дебри. У меня голова потом будет болеть. Я убийца монстров, охочусь на тех, кто пожирает людей — вот и все. Я убил монстра. А человек сам попросил легкой смерти, я дал ему выбор. По крайней мере, после того, как умру, если Бог действительно существует, то я, представ перед ним, готов ответить за убийство каждого и принять то наказание, которое мне уготовано. А теперь давай займемся детьми.
Астер подошел к куче тряпья. Двое младенцев-близнецов. Копошатся, даже не подозревая, что оба их родителя мертвы.
— Послушай, они точно монстры? — спросила девушка-призрак.
— Они рождены монстром, а значит так и есть. Не поддавайся эмоциям. Что ж, а теперь…
Астер занес серебряный клинок, а затем резко опустил его.
Собрание жителей закончилось. Новый мэр, объявивший о своих планах, глянув на миг в сторону Магнусена и Астера, чуть улыбнулся, кивнул им и развернувшись ушел обратно в ратушу.
Солнце весело блестит в лужах. После ночного дождя утро выдалось на удивление ясным и приветливым.
— И все-таки, с трудом верится в твой рассказ, — произнес Магнусен.
— Мне и самому трудно поверить во все произошедшее. Любовь между монстром и человеком — скажи такое во время обучения, меня бы на смех подняли.
— И то верно. Но самое необычное — это дети.
— Ты все проверил? — уточнил Астер.
— Да. Это стопроцентные люди. Я проверил их кровь — ни капли магии, она красная как у человека. Я уже пишу по этому поводу труд. Возможно, это как-то связано с тем, что мимик полностью копирует не только внешность, но и внутренние органы человека. Вероятно, так и получилось, что у него от человека родился нормальный человек. Удивительно и даже как-то пугает — вдруг это не единичный случай.
— Кто знает. Что будешь потом делать с детьми, когда их изучит старичье из главного штаба?
— Понаблюдаю и отдам местным. Уже две семьи изъявили желание принять их. Естественно, об истинной природе детей я умолчал. Ты сейчас к нам или сначала отдохнешь?
— Пойду промочу горло в баре. Буду вечером.
— Жду. Хочу уже поскорее услышать про того монстра, из-за которого ты проделал весь тот огромный путь до этой провинции.
Стоило Магнусену отойти, как девушка-призрак, что держалась в стороне, подлетела поближе.
— Все-таки я была права. Нужно было их проверить. Вот не было бы меня рядом, и ты убил бы двух детей.
— Я напомню, что если бы не ты, то меня бы и не было в этой провинции.
— Эй, не надо так, — надув щечки, произнесла девушка. — И вообще, что это за герой? Почему вы сказали, что Брюнхер погиб от рук монстра, а не помогал ему? Жители теперь воздвигнут памятник убийце.
— Официальная версия такова: чувствуя вину, что не мог найти денег на наем чистильщика, Брюнхер решил помочь мне и во время боя с монстром героически погиб, закрыв меня собой и дав мне шанс убить чудовище. Кому нужна правда? Да и зачем ее говорить? Они сначала не поверят, а потом, когда мы все-таки приведем веские доказательства, жители этого города разочаруются в своем поступке. Брюнхер не был до конца плохим человеком. Плохой человек не станет жертвовать собой не только ради монстра, но и ради другого человека. И люди этого города, тоже хорошие. Они приютили в свое время Брюнхера, а совсем недавно сами нашли деньги для найма чистильщика. В нашем прогнившем мире, оказывается, еще остались островки надежды. Скажи мы правду, этот островок добра, сочувствия и сопереживания, мог бы исчезнуть. Я не верю, что бывает ложь во благо и зло ради спасения. Все это чушь. Ложь — это ложь. Зло — это зло. Все эти слова про благо, лишь попытка оправдать плохой поступок хотя бы перед собой. Не зла, мол, я хотел, а спасти всех. Или: «Да, я лгал, но чтобы помочь всем».