Снова домой - Ханна Кристин

Глава 1

Вот уже несколько дней репортеры вынюхивали подробности. Газеты публиковали кричащие заголовки. Подозрение в употреблении наркотиков и нарушении закона угрожало любой знаменитости из числа тех, что собрались в этом небольшом городке Орегона. Собрались все, кто должен был принимать участие в съемках этого отнюдь не рядового фильма, – события такого значения никогда прежде не происходило в Лагранджвилле. В Лосином зале многие годы отмечали исключительно тихие семейные праздники, но сегодня его стены сотрясали громкие, нестройные звуки музыки. Горожане и фотокорреспонденты запрудили всю главную улицу: люди разглядывали свои отражения в зеркальных стеклах проезжающих лимузинов. Все ожидали чего-то совершенно из ряда вон выходящего, чего-нибудь сугубо голливудского, что пока еще не произошло, но обязательно должно было произойти. Как бы там ни было, но, несмотря на обилие статей в газетах, интервью, множество паппарацци, никто и не догадывался, как близко к истине подошел «Инкуайерер», напечатавший заголовок: «ЗА ТАКУЮ ВЕЧЕРИНКУ МОЖНО БЫЛО И УМЕРЕТЬ».

Энджел Демарко выбрался из недр лимузина. Сквозь туман сигаретного дыма и пелену дождя он разглядел толпу, собравшуюся с той стороны улицы. Безликие фигуры теснились за желтой лентой, протянутой полицией.

– Это же он! Это Демарко!

Защелкали фотокамеры и ослепили его яркими вспышками. Дождь казался каким-то ненастоящим, словно кто-то мелкой кистью нарисовал эти серебряные капельки; цвет луж на черном фоне асфальта казался совершенно невероятным.

– Энджел... Туда смотри, туда! Энджелэнджелэнджел... Восторженное обожание толпы волной охватило его.

Боже, как он любил свою славу! Он глубоко затянулся сигаретой и медленно выпустил дым. Затем одарил их своей знаменитой Улыбкой – той самой, которая была напечатана в «Пипл» на прошлой неделе: журнал еще назвал ее «улыбкой в 20 000 мегаватт». Он поднял руку и помахал толпе. Вокруг него, поднимаясь в воздухе, змеился табачный дым.

Энджел отошел в сторону, чтобы дать возможность своей подружке (у него вылетело из головы ее имя) выйти из машины.

Она сделала это нарочито медленно. Сначала из полумрака показалась длинная стройная нога в черной туфле на высоком каблуке. Каблук громко щелкнул об асфальт. Затем взорам открылась высветленная перекисью желтоватая копна волос и роскошный бюст. И только после всего этого из машины выбралась она сама. Инстинктивно повернулась к толпе, слегка одернула свое розовое обтягивающее платье, улыбнулась и помахала рукой.

Энджел не мог не отдать ей должное: эта женщина знала, как подать себя публике.

Он взял ее за руку и потянул за собой, в сторону восхищенной толпы. Ее идиотские каблуки, громко цокая, скользили на мокром асфальте, однако вскоре этот звук потонул в оглушительном реве. Поклонники наконец поняли, что он направляется к ним.

Девчонки визжали, тянули к нему руки. У иных были, казалось, знакомые лица: веснушчатые, круглые, как у тех подростков, которые прогуливали уроки, желая посмотреть его съемки. Они каждый день окружали съемочную площадку, теснясь за ограждением; они визжали, хихикали и плакали каждый раз, стоило ему выйти из своего трейлера дли п.смок очередного эпизода.

Они ни о чем его не просили – эти обожатели, сбившиеся за желтой лентой. Единственное, чего они хотели, – это видеть его рядом, и Энджелу нравилась эта абсолютная преданность. Он мог выйти из себя, он мог быть наивным и эгоистичным – им это было безразлично, их волновало только то, что он делал на экране. Он одарил толпу широкой, самой сексуальной своей улыбкой и так медленно повернул голову, что каждой женщине в толпе на мгновение показалось, будто он смотрит только на нее одну.

– Энджел, можно получить ваш автограф? Вам нравится Лагранджвилль? Когда фильм выйдет в прокат? Собираетесь ли вы показать его первый раз здесь?

Как всегда, вопросы сыпались один за другим.