– Тебя заждались в аду! – шипит Нергал.
Резкое усилие, шея громко хрустит, переламываясь пополам, голова Баурлайтера безвольно падает ниц вместе с грузным телом. Рихтер резко разворачивается, оглядывая кабинет.
Пулевик, наконец, настигает убийцу, но тот мягко смещается вниз, вновь уходя с линии прицела. Краузе опускает руку, ассасин мелькает то справа, то слева, приближающееся тело качает безумный маятник, не давая никакой возможности выстрелить прицельно. Спустя секунду слышится щелчок, пальцы пронзает острая боль. Ханс с изумлением глядит на опустевшую ладонь, пулевик будто сам собой переходит во владение к Нергалу.
В следующий миг в горло дознавателя врезаются жесткие пальцы, намертво сдавив трахею. Дыхание выходит с жалостным хрипом, взгляд разом затуманивается, сознание болтается где-то в самом краю реальности, удерживаясь от обморока каким-то чудом.
Ханса ведут, он послушно шагает, не в силах не то что сопротивляться, но даже и пальцем пошевелить без соответствующей команды. Перед глазами – темная муть, в горле взрывается салют из боли и жжения, в ушах молотом стучит пульс, мышцы сводит непонятная судорога. Краузе не может даже стонать, он балансирует на грани жизни и смерти, полностью послушный движениям чужих пальцев. Самые неприятные в жизни ощущения посещают молодого дознавателя – он целиком и полностью во власти недруга, жуткий кукловод держит тонкую нить жизни опасно натянутой, готовый оборвать ее в любой подходящий момент.
Слышатся крики, хлопанье дверей, грохот выстрелов, но для Краузе все это лишь фон. Он шагает в полуобморочном состоянии, целиком сосредоточившись на том, чтобы не дать повода жестким пальцам в собственном горле сжаться чуть сильней. В легких заканчивается кислород, ноги дрожат от непомерной тяжести ослабшего тела, мозг бьется в агонии, Ханс держится из последних сил.
Грохнула стальная дверь, дознаватель вновь ощутил себя в лифте, только теперь аппарат поднимался вверх. Захват на горле немного ослаб, Ханс сумел судорожно вздохнуть. Приоткрытые глаза уперлись в стену, убийца стоял сзади, обхватив шею жертвы рукой.
– Ну здравствуй, дознаватель Краузе, – мрачно прошептал Нергал.
Парень попытался было ответить, но стальные пальцы лишь сильнее сжали трахею, задушив слова на корню.
– Не пытайся говорить, приятель, просто моргай, если согласен, – участливо посоветовал ассасин.
Краузе немного отдышался и старательно моргнул.
– У меня есть к тебе несколько принципиальных вопросов, – продолжил Рихтер, – И от того, как ты ответишь, зависит очень многое… Фактически, твоя судьба.
Он пошевелил пальцами, Ханс застонал, то умирая, то вновь возвращаясь к жизни. Лифт равнодушно гудел моторами, чуть заметное покачивание напоминало о подъеме.
– Первый вопрос, – зловеще произнес убийца, – Ты устроил засаду в поезде?
Ханс застыл, изо всех сил стараясь не закрывать глаз. Недостаток такой системы общения на лицо: они не уговорились об отрицательном ответе. А как моргнуть «нет» Краузе не придумал.
– Хорошо… – с сомнением процедил Нергал, – Но ты явно знал о засаде?
Теперь Хансу пришлось волей-неволей согласиться. Он старательно мигнул, пытаясь проглотить скопившуюся во рту слюну.
– Знал… Значит ты знаешь и то, кто устроил засаду, так?
Глаза моргнули, убийца довольно крякнул.
– Ладно, спрошу, если понадобится.
Краузе ощутил, как его мучитель придвинулся вплотную, тяжелое дыхание ударило прямиком в ухо.
– А знаешь, почему я оставил тебя в живых? – вкрадчиво поинтересовался Нергал, – Да потому что убить тебя легче простого, можно оформить в любой нужный момент. Так что живи пока.
Пальцы убийцы сомкнулись, Ханс дернулся, ощущая, как сознание улетает прочь. Он с огромным облегчением увидел быстро приближающийся пол и отрубился, погрузившись во тьму.
Ян Крюгер, по прозвищу Стрелок, терпеливо ждал у двери лифта. Он прибыл на базу вместе с Боссом и Клыком, но вниз, непосредственно в Шпандау его не взяли.
«Двоих будет достаточно, – заявил Краузе, – И в любом случае кому-то нужно дежурить у входа.»
Смысл дежурства Ян не уловил, но спорить не стал. В конце концов, он новичок в команде, не пришло еще время качать права. К тому же, как успел убедиться новоявленный агент спецгвардии, Босс ошибался крайне редко. Можно сказать – никогда.
Здесь же, рядом стоял пост из двух бойцов, отряженных на охрану лифта. Стрелок уже пытался разговорить служивых, но те лишь неприветливо пялились, не отвечая на дружелюбные реплики. Все с ними понятно – служба, одно слово.
Жутко хотелось курить, но Ханс запретил.
«Лучше бухай! – наставлял Босс, – К алкоголизму ты не расположен, а выпивка поможет на некоторое время отбить тягу к тяжелым наркотикам.»
Стрелок почесал предплечье. Вены до сих пор покрыты синяками, заместительная терапия еле справляется с губительным пристрастием. Даже магия не работает, пасуя там, где в ход идут глубинные силы организма. Наверное, могла бы помочь алхимия, но Ян хорошо понимал, что невозможно одним махом и без следа снять все последствия пагубной привычки.
К тому же, мучения являлись своеобразным искуплением вины. Несколько лет подряд Стрелок работал на ныне покойного Кроу, бывшего начальника тайной полиции. Порой приходилось совершать жуткие вещи, и все ради очередной дозы «пыльцы», на которою Яна подсадили прочно, надежно и, казалось, безвозвратно. А вот гляди ж ты…
Теперь Стрелок совсем в другой, можно сказать конкурирующей конторе. Успешно борется с наркоманией, изредка заливаясь водкой и подобной дрянью. А Кроу мертв. И убил его как раз тот персонаж, что тогда пощадил Яна.
«Хер с тобой, живи пока что!» – произнес тогда убийца, и это был один из самых страшных моментов в памяти Крюгера.
Потому что на лице ассасина он прочитал некое раздражение от того, что не удалось забрать еще одну жизнь. Воспоминания о той встрече до сих пор заставляют сердце биться учащенно, в душе невольно рождается такой простой и понятный страх. Страх того, что «пока что» закончится.
Тем страннее осознавать, что сюда, в величайшую тюрьму Республики, спецгвардия явилась ровно за тем, чтобы навестить того самого убийцу. Какая все-таки ироничная штука – жизнь…
Загудел лифт, поднимаясь кверху. Ян приосанился, поправляя пулевики. Похоже, аудиенция в Шпандау окончена, можно сваливать из неблагоприятного места.
Кабина поднималась мучительно долго, не меньше пяти минут. За это время Стрелок успел и почесаться, и поковырять в зубах, и еще раз посмотреть на постовых.
Наконец, дверь лифта с глухим скрипом отошла в сторону. Челюсть Яна отвисла, пулевик сам собой взлетел в разом вспотевшую ладонь. Позади раздались удивленные возгласы бойцов. Потому что в кабине находилось только одно единственное бесчувственное тело. Упершись лицом в пол и широко раскинув руки, валялся никто иной, как Ханс Краузе.
– Твою дивизию! – ошарашенно пробормотал Ян.
Никто не успел сдвинуться с места, дверь лестничной площадки распахнулась и оттуда выскочил Вольф, как чертик из табакерки. Он был очень зол, волосы взъерошены, глаза сверкали яростью, на подбородке наливался свежий фингал, но дыхание даже не сбилось. Словно оборотень не преодолел только что несколько сотен метров бегом вверх по лестнице.
Одного быстрого взгляда хватило, чтобы оценить ситуацию, Вольф молниеносно оказался у лифта. Он склонился над телом, пальцы умело ткнулись в сонную артерию, проверяя пульс.
– Живой! – облегченно выдохнул оборотень.
Он поднял Ханса мощным движением, Ян засуетился, не зная, чем помочь. Вольф вынес бесчувственное тело из кабины, бережно опустил на пол, положив головой на свернутый плащ.
– Заблокируйте лифт! – рявкнул он с таким напором, что солдаты невольно засуетились, – Приведите Краузе в чувства! И объявляйте общую тревогу!