Приковыляв назад, Скай принялась методически обрабатывать рану на голове пилота, не приходившего в сознание. «Право, — проклиная себя, подумала она, — проведя столько времени в больнице, у кровати Стивена, можно было хоть чему-то научиться».
Правда, Стивену практическая помощь была уже не нужна, ей оставалось только держать умирающего за руку…
Скай содрогнулась, и вновь слезы тонкими струйками побежали у нее по щекам. Трагедия осталась в прошлом, но сейчас, едва удержавшись на краю бытия, Скай с новой силой ощутила тоску по брату.
Но не только страдание было в этих слезах, а еще и немыслимая радость, и легкий укол стыда, вызванный той же радостью, и чувство благодарности за то, что осталась жива. Не далее как нынче утром в Сиднее она и не думала ни о чем похожем, пребывая словно в эпицентре урагана, в то время как вокруг нее мощно бурлила жизнь.
Одна деловая поездка накладывалась на другую, а все остальное — только сейчас это пришло ей в голову — казалось второстепенным и незначительным, и вообще жила она только одним и ради одного: своей компании «Дилани-дизайн».
Она не могла вспомнить, когда в последний раз всматривалась в голубое небо просто так, ради удовольствия, или гуляла под дождичком, или подставляла лицо свежему ветерку…
— Но я же и понятия не имела! — простонала Скай, словно оправдывая себя. Стивен долго болел, потом умер, и дело, потеряв одного из своих основателей, пошатнулось. Борьба за то, чтобы удержать его на плаву, борьба за процветание стала панацеей, болеутоляющим, чем-то вроде щита, укрывшего ее от окружающего мира.
Подложив летчику под голову сумку, Скай вернулась к воде, вновь намочила подол юбки и быстро огляделась. Песок, кустарник, вода и большие деревья. «А чего ты, собственно, ожидала? — сердито подумала она. — Что за эти несколько минут все переменится? Хорошо, хоть живы остались». Помощь, в конце концов, придет. Когда «Лир» вовремя не сядет на Таити на дозаправку, оттуда пошлют спасательные вертолеты прочесать местность. Наверное, они уже в пути, ведь летчик должен был дать сигнал бедствия…
Летчик! Пусть даже на вид он грубая свинья — ведь шкуру-то спас ей он. А ко всему прочему ведь и такие типы, прости Господи, люди!
Сильно припадая на поврежденную ногу, Скай быстро вернулась и бережно прижала ко лбу пилота влажную материю; удивительно, какими нежными и тонкими кажутся ее пальцы при прикосновении к грубому, состоящему из одних острых углов лицу мужчины.
— Ну пожалуйста, только не умирай, — отчаянно зашептала она. — Ну же, скажи хоть что-нибудь!
В ответ на ее страстную мольбу послышался слабый стон; пепельный оттенок постепенно уступал место естественному бронзовому цвету. Скай увидела, как дрогнули на его лице мышцы и затрепетали ресницы. Только затрепетали — глаза так и не открылись.
— Эй! — Скай легонько провела пальцами по его подбородку и, просунув руку под мускулистую шею, с величайшей осторожностью переложила голову на песок, чтобы можно было порыться в сумке, за которую она так отчаянно цеплялась в падающем самолете. Тяжесть, из-за которой он так разворчался, давали бутылки. Две кварты домашнего рома да несколько небольших бутылок бургундского — часть подарочного набора, в который, помимо того, входили сыр и печенье. Говорят, в подобных случаях лучше всего помогает бренди. Но может, и ром сойдет? Или бургундское? Или глоток спиртного дают, только чтобы человек не потерял сознание? А этот-то в обмороке — ну как захлебнется?
Так ром или бургундское?
— Да пошло все к черту! — выругалась Скай.
Она, руководитель, человек, которому приходится принимать мгновенные решения, мучается из-за какого-то глотка рома… или бургундского. Пусть будет ром, и пусть он его, черт побери, выпьет.