– Я твою маму недавно видел, – порадовал меня он сразу же, – тетю Марину. Она сказала, что ты из района давно уже свалил.
Ну да, годы могут идти, мы все станем сначала юношами, потом молодыми мужчинами, а после и мужиками за тридцать, но наши мамы для друзей так и останутся тетями Маринами, тетями Светами и тетями Тамарами. Оно и не странно, я сам Пашкину мать, кроме как тетей Леной, и не называл вроде никогда. Начиная с детского сада, из которого наша группа после перешла в один класс, практически не поредев при этом до самого окончания школы.
– Есть такое, – признал я. – Захотелось независимости и свободы.
Ну, все обстояло не совсем так, и кто-кто, а Пашка-то как раз, полагаю, прекрасно понимал, что к чему, но фокусировать внимание на этом не стал. И правильно, ни к чему тревожить прошлое.
– Это нормально, – одобрил он тем временем мои слова. – Я и сам того же мнения. Но, знаешь, я прямо у нас квартиру купил, в новостройках. Реновация и все такое. Несколько хрущевок из совсем старой застройки снесли, на их месте новые дома поставили, вот я и подсуетился. Хорошие дома, стилизованы под те, в которых мы росли, чтобы сохранить неповторимую атмосферу престижного района. Неохота никуда оттуда уезжать, если честно. Все-таки малая родина.
И потекла привычная для такой встречи беседа. Кто, что, где, когда – стандартный набор вопросов. В основном говорил Сивый, он наших общих знакомых видел куда чаще, чем я, живущий теперь на противоположном конце города. Повторюсь – исход из отчего дома был моим сознательным выбором. Проще говоря, после некоего неприятного события я пожелал убраться куда подальше от этой самой малой родины.
Как выяснилось, после первого брака, который закончился, толком даже не начавшись, Пашка еще один раз успел жениться, и с тем же результатом. Узнав же, что я до сих пор в загсе бывал только как соглядатай, он пожурил меня, заметив, что мужчина, ни разу не вступавший в брак, никогда не осознает до конца, насколько сладко слово «свобода». И вообще, у некоторых уже вон, две звезды на фюзеляже, а я все дурака валяю.
Собственно, именно после этой фразы он повертел головой и спросил:
– А ты вообще тут как? У адвокатов работаешь, что ли? Еще и юридическое получил, да? Правильно, я тебе еще тогда говорил, что ты не в тот вуз пошел.
Ну да, второй и последующие этажи дома, где находилась моя конторка, занимало адвокатское бюро, очень старое, чуть ли не советских времен, и очень дорогое. Оно не стремилось к широкой известности, но при этом нужды в клиентах не испытывало, причем те были все один к одному, как огурчики в бочке на рынке, – в дорогих костюмах, при дорогих часах и с парой-тройкой крепких ребят за спиной. Есть у меня подозрение, что дружба этих адвокатов со своими клиентами уходит корнями в те времена, когда вместо костюмов последние носили кожанки, а вместо часов – толстые нашейные золотые цепи. Сам я «лихие» девяностые не помню, но «Бригаду» смотрел, что к чему знаю.
Соседи, кстати, как-то раз попытались нас выселить, причем используя как свои навыки, так и подключая административный ресурс. Вот только ничего у них не вышло. Розалия Наумовна просто кому-то позвонила, пожаловалась на то, что архивное дело России ждет невосполнимая утрата в виде отъема помещения, и через пару дней вопрос снялся сам собой. Мало того, следом за этим адвокаты приволокли моим старушкам торт размером с тележное колесо, добавив к нему в комплект пяток бутылок дорогого шампанского, и больше никаких имущественных претензий у них к нам не возникало.
До сих пор интересно, кому Розалия тогда позвонила? Я было подкатил к ней с этим вопросом, но ответа так и не получил.
– Не, – помотал головой я. – На кого учился, тем и стал. Вон, видишь кусочек стекла? Там мой кабинет, и я называю эту брешь окном.
– Н-да, – почесал затылок Сивый. – Сказал бы я, что не так у тебя все плохо, но врать старому другу не хочу. Это неправильно.
– На самом деле не так все мрачно, как ты думаешь, – я достал новую сигарету. – Хочешь верь, хочешь не верь, но мне моя жизнь нравится. Да, я бюджетник, да, сижу в подвале, зато никому ничего не должен. Ты же к адвокатам, да еще к вот этим, не просто так заглянул, верно? Значит, припекло?
– Не то чтобы, но… – Сивый поморщился. – Есть там один, в городской администрации, желает получать больше, чем стоит. Но может, гад такой, кровь мне попортить, чего не хотелось бы. Так что вот, заранее страхуюсь, на случай «если чо».
– О! – я поднял указательный палец вверх. – А нам, вольным историкам, все это по барабану. Зарплату, пусть и небольшую, не задерживают, работой излишне не трудят, а начальство у меня помнит городской транспорт тех времен, когда его еще не трамваем, а конкой называли. Оценил, какая бездна времени? То-то. Оно не в маразме, слава богу, но уже в том состоянии, когда дни слипаются в большой ком, так что один от другого не сильно отличишь. Это дает возможность для маневра.
– Ты всегда был чудиком, – с легким превосходством отметил Пашка, а после задал совершенно неожиданный вопрос: – А на «копы» ездишь, историк? И куда, если не секрет? Нет, если нельзя, не говори, неприятности никому не нужны. Но, может, дашь наводку на какое «жирное» место?
– Мои «копы» тут, – я показал приятелю на окно. – Какое там… А тебе-то что за интерес?
А потом, по мере того как я слушал Сивого, меня начали одолевать сразу два чувства: зависть и, как это ни прискорбно, стыд. Ну сами посудите, я, работник исторического фронта, сроду с металлоискателем в руках не ходил, а Пашка, который занимается какими-то денежными делами, оказывается, что ни лето, на пару с другим нашим одноклассником выезжает в «поля». Не в Европы за приключениями, не на юга за сомнительными удовольствиями, а в «поля» за преданиями старины глубокой.
Срамота да и только…
Надо отдать Сивому должное, он проявил определенную тактичность. Поняв, что я далек от данных радостей жизни, мой приятель не стал унизительно хихикать, показывая на меня пальцем, или укоризненно цокать языком, давая понять, насколько низко пала наука. Напротив, он сказал:
– Давай-ка, Швец, телефонами махнемся. Мы с Гендосом в июле, как всегда, на «коп» поедем и тебя с собой прихватим. Третьим будешь.
– Не вопрос, – сразу же согласился я, доставая из кармана смартфон. – Диктуй свой номер, а я тебе перезвоню.
Дело было еще в мае месяце, а к лету я про эту встречу уже забыл совершенно. Ну, поговорили и поговорили, что теперь? Мы все, общаясь со старыми друзьями, которых давно не видели, непременно заканчиваем беседу фразой: «А вообще, надо бы встретиться, посидеть, поболтать». Но это желание почти никогда не становится реальностью, потому что у всех полно дел в дне сегодняшнем и нет времени на воспоминания о прошлом.
Потому, когда в начале июля раздался звонок и на экране высветилось «Паша Сивый», я удивился безмерно.
– Швец, здорово, – деловито проорал в трубку тот. – Через две недели едем, так что давай, бери отпуск. Надеюсь, проблем с ним не будет?
– Никаких, – подавленный таким напором, пробормотал я. – Слушай, только…
– «Заднего» включать некрасиво, – притворно-грозно гаркнул Пашка. – И Гендос не поймет, а ты его знаешь.
Гендоса я знал, да еще как. В годы детства и юности он был первым блюстителем неписаных пацанских законов, которые уходили корнями в легендарное прошлое нашего старого московского района, и требовал того же от остальных. Он никогда не трогал своих врагов, если встречал их с девушками, никогда не добивал тех, кто уже лежит на земле, и считал зазорным зажимать в кулаке «свинчатку» для усиления удара. Впрочем, ему и не надо было с такой накачанной бицухой.
Он не поймет, это верно. Детство наше давно прошло, но рука у Генки наверняка до сих пор тяжелая…
– Я не о том, – виновато просопел в трубку я. – У меня просто этого нет… Ну… Инвентаря. Металлоискателя то есть.
– Да не парься, – успокоил меня Сивый. – Я себе на Новый год подарок сделал – нового «гарика» купил. А тебе отдам свой старый «трактор». Вполне приличная машинка, три сезона с ней отходил.