- Получаешь от этого удовлетворение? Когда цепляешь в баре мужиков и устраиваешь "троечку"?
- Пошел на хрен! - закричала она, однако это было совсем не то, что она хотела сказать. Хотя, что еще она могла сказать? Да, было неприятно, попасться вот так.
- А какого черта ты делаешь в моей квартире? - закричала она, прикрывая испачканной простыней грудь.
- Ты же сама дала мне ключ, забыла?
- Ну...
А что еще она могла сказать? Что она не виновата? Что ничего не может с собой поделать? Что она извиняется? С Микки это могло прокатить, но она просто не смогла это сказать.
Мне очень жаль, - подумала она.
- Тебе нужна помощь, - заявил он. - Я имею в виду... ты хоть знаешь этих парней? - Он нахмурился. - Не отвечай. Просто хочу сказать, что я по-прежнему считаю, что у нас все хорошо, а ты все портишь. Зачем?
Зачем? Что Джеррика могла ответить на это? Особенно сейчас, когда на волосах у нее сперма, а вагина натерта так, что больно ходить?
- Убирайся! - сказала она, потому что решила, что это единственное, что поможет сохранить ей достоинство. - Просто убирайся!
Он двинулся прочь, медленно, с несчастным видом. Она знала, что Мика любит ее, так, как еще никто не любил ее. Тем не менее, он не бросился в гневе к выходу, как сделали бы большинство мужчин.
- Я люблю тебя, Джеррика, - прошептал он, его лицо выглядывало наполовину из-за двери спальни. - Мы можем найти решение, если хочешь.
Чтобы ответить, ей пришлось собрать всю желчь, которая была в ней.
- Убирайся.
И Мика исчез.
Да что со мной такое? - спросила она, глядя на себя в зеркало. Ей было двадцать восемь, но выглядела она на десять лет моложе. Вьющиеся, шелковистые, светлые волосы, правильные изгибы в нужных местах, крепкая, высоко стоящая грудь. Мика был хороший человек. Чего еще ей было нужно?
Она пожала плечами. На загорелой коже продолжали поблескивать бусины пота.
Мне нужна помощь, - согласилась она с Микой. Она знала это. Но какая? Дважды в месяц она бывала у терапевта, который брал 75 баксов за час. Какая еще помощь? Походить на собрания анонимных эротоманов? Больше она ни за что не появится на этом шоу уродов. Побороть кокаиновую зависимость было уже сложно, но сексуальную? Просто мне нужно самой во всем разобраться, - солгала она себе.
Я получила задание. И завтра еду в Аппалачские горы. Я хорошо проведу время, не буду думать ни о Мике, ни о мужчинах, ни о себе, ни о чем-то еще, - решила она.
Джеррика Перри накинула халат. Вздохнула и даже вытерла слезу.
Затем начала собирать вещи.
4
О, божечки! сегодня, наверное, день Толстолоба, потому что не успел он отойти на милю от последней "мокрощелки" (понимаете, именно так Дедуля всегда называл девок - "мокрощелки", потому что между ног у них находится щель), он заметил еще одну. Хорошенькую феечку с каштановыми волосами, присевшую пописать возле пня, неподалеку от той широкой дороги, на которую он вышел. Она была босоногой и ясноглазой, одетой в самую узенькую и скудненькую одежку, которую Толстолоб только видел (цвета фукси, хотя Толстолоб не был настолько начитан, чтобы знать, что за хрень такая "фукси"). И он сорвал с нее эту одежку, даже не дав ей дописать. Она не кричала, нет. Поскольку трудно кричать, когда у тебя разорвано горло. Понимаете, Толстолоб не стал присовывать ей, потому что видел ее "дырку", когда она писала. И ясен пень, что у нее не было такого отверстия, которое вместило бы его причиндал. Поэтому он просто прикончил ее, вот так. И по-быстрому вздрочнул ей на сиськи. Вторая за день "палка" всегда самая приятная, как всегда говорил ему Дедуля. Толстолоб кряхтел, как Беркширский хряк, трахающий овцу. "Кончун" у него был, что надо, да. А девка тем временем захлебывалась собственной кровью, пуская красивые красные пузыри. Толстолоб опустился перед ней, еще умирающей, чтобы полизать ее "киску". Он не мог такое упустить. Вкус был охрененный - мокроты, мочи, и, конечно же, чистого ужаса. И Толстолобу эта смесь очень понравилась. Его огромные косые глаза зажмурились от удовольствия. Закончив, он побрел в кусты ежевики, прочь от Нижнего Леса...
В сторону Внешнего Мира.
Толстолоб решил, что путь туда не будет слишком долгим.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 1
Джойслин, смотри!
Знаю. Он просыпается!
Хихиканье напоминало чириканье, зернами заполнявшее воздух. Священник застонал в подушку.
Это будет очень весело...
Бледный рассвет лизнул ему лоб, оставив на коже толстый слой пота. Ему казалось, будто он покрыт слизью, дурные предчувствия грызли его, а глаза готовы были лопнуть под давлением крошечных призрачных пальчиков. Измученный кошмаром, он посмотрел на изножие своего спартанского ложа.
Боже, умоляю, - подумал он, - мне так страшно! Защити меня.
Возможно, Господь услышал его мольбы, потому что страх, который, казалось, затягивал священника в свои жаркие глубины, утих.
Но это видение...
Боже...
Остаточное изображение еще сохранилось.
Две монахини стояли и смотрели на него сверху вниз, по-гномьи хихикая. Они ухмылялись сквозь пленку тусклого утреннего света. Глаза у них были тусклыми, как смерть, рты напоминали тонкие щели в сером мясе. Затем они задрали свои черные клерикальные юбки...
Отец небесный...
... и принялись мочиться.
Прямо на ковер, горячими мощными струями, приподняв двумя пальцами лобковые холмики и обнажив нежные, крошечные уретры...
Их пронзительные ведьмины смешки утихли, образы померкли, и священник полностью проснулся.
Вот, черт, - подумал он. Зашибись.
Но тут на долю секунды возникло что-то еще.
Мимолетный образ.
Черная пасть, размером с крышку мусорного бака, полная острых, как иглы, зубов....
2
- Ну, приятно познакомиться, - сказала Чэрити, загрузив свои сумки в крошечный багажник и сев в машину.
- Аналогично, - ответила блондинка. Ее имя Чэрити почему-то не запомнила. Дженнифер? Джессика?
- А мне нравится твоя машина, - добавила Чэрити, не найдя, что еще сказать. Это был ярко-красный, двухместный кабриолет "Миата". Красивый. И, наверное, не дешевый. Однажды у меня будет такой же, - поклялась себе Чэрити. Как только я получу диплом...
- Здорово, что ты разместила объявление, - сказала блондинка. - Это было правильно. Я в том смысле, что мало кому захочется ехать в такую дыру, - она запнулась, лицо у нее напряглось. - Извини. Ты же откуда-то оттуда, верно? Я не хотела сказать, что твой дом - это "дыра". Просто это такая фигура речи.
- Не бери в голову, - сказала Чэрити. Маленькая машинка рванула на окружную автостраду, и ветерок тут же подхватил ее длинные, курчавые волосы. - Да, это "дыра". Простые люди, простая жизнь. Но там есть и свои преимущества.
- Расскажи мне об этом! - выпалила блондинка, просигналив черному "Фиеро", подрезавшему ее на выезде. - Зуб даю, у них там так не ездят!
А она легковозбудимая, - быстро определила Чэрити и улыбнулась. И... Джеррика! Так ее зовут! Джеррика Перри.
- Итак... я не помню точно. Ты писательница?
- Я журналистка из "Вашингтон пост" - поправила Джеррика из-за обшитого кожей руля. - Региональное отделение. Работаю там уже четыре года.
- Ух, ты. Газетчица.
- Ничего особенного. Но время от времени один из старших редакторов дает тебе интересное, высокооплачиваемое задание. Именно это со мной и случилось. Мне дали написать статью из трех частей про сельский район Аппалачей. Тоже неплохие деньги.
Чэрити поинтересовалась насчет суммы. То, что для Джеррики было "неплохими деньгами", для Чэрити показалось целым состоянием.