Да только не могло зелье то от тоски душевной спасти Уруша. Стал искать он забытье среди женщин земных, но ни одна не могла помочь ему. И вскоре они ему опротивели. Совсем забросил дела свои и, предавшись тоске, скрылся он среди звезд, где погрузился в долгий сон.
А тем временем на земле начались голод и засуха. Без дождей перестала земля рождать хлеб, стала рыба уходить из рек и морей. Стал скот вымирать. Люди от голода начали воевать друг с другом.
Не понравилось это Всеясному Ралоку. Спустился Он в подземное царство да стал Морану уговаривать пожалеть сына да снять свое проклятие – того и гляди, весь мир погибнет. Долго не поддавалась на уговоры богиня мертвых. Но все же согласилась помочь, сказав, что проклятие само собой пройдет, когда появится та, которая сможет принять его, несмотря на весь устрашающий вид его.
Пробудил тогда Ралок сына Своего ото сна, передав ему слова властительницы царства мертвых. Приободрился Змей, вернул на землю и дожди, и рыбу в реки да в моря. Да стал присматривать себе ту, о которой говорила жена его бывшая.
А тем временем Темный бог Черног решил спор затеять – кто из братьев да жен их важнее. И каждый стремился доказать, что нет его важнее. Рассорились между собой, чуть ли войной друг на друга не пошли. Увидел это Ралок, осерчал да и выгнал детей своих из дворца небесного на землю жить среди людей.
Влак ушел в южные земли. И от рода его взяли начало влакийцы да ралийцы. Великие Влакийское и Ралийское володарства стали известны всему миру благодаря своим лучшим шелкам да изысканным блюдам. Духи веселья да празднеств, рожденные от звуков его волшебной свирели, стали ему помощниками.
Уруш ушел на восток, где основал Шуморское володарство. Во всем свете не сыскать искуснее мастеров кузнечного дела и преданнее воинов, чем шуморские. И нет богаче страны той, где правит Великий Змей. Ибо земли его богаты золотом да драгоценными камнями. Породил он змеелюдов, кои населяют эти земли по сию пору, да сотворил помощников разных – духов леса и воды.
Восьмирукая Арна отправилась на запад, где породила племя паучьих людей. Они же основали володарство, ныне известное как Гардиания. Хитростью и коварством известны воины той страны. Обладают особым даром гардианские наемники – имеют в теле они две души. Пока одна душа спит, вторая бодрствует. Выходить она способна из тела и творить дела свои черные. И имя той второй душе – ведогонь. Однако, стоит убить ведогоня, как тут же гибнет и сам наемник.
Во тьме и холоде севера, где власть принадлежит лишь безмолвию и снегам, поселился Черног. Здесь в суровых условиях дал он начало жестоким и сильным воинам Севера, что чтут битвы превыше всяких других развлечений. И не было и нет у них единого володарства, ибо сражаются они друг с другом и не приходят к единому миру. Разбиты они на десятки племен, кочующих среди снежных пустынь неприветливой земли. И имя им было дано – Кочевники Северных Земель. И породил Черног в сих землях чудовищ ночных да духов злых, что терзают людей в ночи да губят заблудших странников.
Осталась без единого надела только Мокалуша. Равно как и Морана, прощенная Урушем и выпущенная им из подземных чертогов. Так и стали властвовать они вдвоем над целым миром, ибо только Любовь и Смерть не разбирают ни лиц, ни возрастов. Обе они приходят к каждому внезапно, но в свое время. И ни от одной из них ни человек, ни зверь не знает спасу. Она же, Мокалуша, и подсказала Урушу искать свою нареченную среди женщин Араканы – володарства, что раскинулось от границ Гардиании на западе до Восточного моря, за которым начинался Шумор, от Влакии, Западной и Восточной Ралий на юге до Хладного моря на севере.
Так боги стали жить среди людей…»
Хроники от Сотворения Мира.
Глава I
В Вышней Живнице стоял знойный полдень. Раскаленный воздух звенел и колыхался. Казалось, сам бог света Ралок решил спуститься на землю на своей огненной колеснице. Люди прятались от жары в тени деревянных изб да теремов. Скотина в хлевах уныло жевала траву и лениво обмахивалась хвостами, спасаясь от вездесущей мошкары. На улице встречались редкие прохожие. Да и те торопились спрятаться под крышей какого-нибудь дома от опаляющих лучей солнца. Городок впал в сонное оцепенение, разморенный жарой.
Во двор постоялого двора, спотыкаясь и прихрамывая, въехал вороной конь. Всадник спешился, взял под уздцы коня и передал его мальчонке-служке в драной рубахе. Он подбежал к нему, едва тот появился в воротах, изъеденных грибком.
– Дай ему воды, только самой чистой, овса лучшего, да вычисти как следует. Все понял? На вот тебе, – он сунул ему в руку золотой нар. – Сделаешь все, как я сказал, получишь еще столько же.
Глаза мальчонки расширились от удивления и радости. Он низко поклонился, сунул монетку за пазуху, взял коня и ничего не сказал. Что поделать – немой от рождения.
Всадник направился в бревенчатый терем. Затертая покосившаяся табличка рядом с дверью гласила «Пристанище усталого путника».
Постоялый двор принадлежал одному удачливому дельцу – Брюхоскупу. Имя очень подходило этому человеку. Он обладал даром убеждения и отталкивающей внешностью. Делец был небольшого роста, с червонной курчавой бородой и лысой постоянно потеющей башкой на толстой шее. Хитрые глаза-бусинки были так глубоко посажены, что невозможно разглядеть какого они цвета. Он причмокивал толстыми, похожими на вареники, губами. Складывалось неприятное впечатление, что старый хозяин «Пристанища» бубнит под нос проклятия. Одет он был просто: в холщовую рубаху, подвязанную блеклым поясом, и такие же порты.
Одни поговаривали, будто бы Брюхоскуп заключил сделку с богом торговли Влаком. Тот за небольшую плату в виде мешка золотых нар да бочки вина, ежемесячно поставляемых хозяином постоялого двора в местный храм, наделил его способностью получать прибыль даже от самых безнадежных сделок. Иные перешептывались, что делец был настолько скуп, что собирал каждую медяшку, а сам спал на мешках с золотом. При этом держал свою жену и детей в черном теле, отчитывая за каждый ломать съеденного ими хлеба.
И те, и другие оказались не совсем правы.
Брюхоскуп действительно был очень удачлив, но исключительно благодаря своему изворотливому уму, а не лукавому божеству. И спал он не на мешках с золотом, а на полатях своей служанки Радомирки – бойкой черноокой девицы. Та же похвалялась своим бабьим счастье всем, кто был готов ее слушать. Дескать, сам хозяин оказывает ей знаки внимания. И даже бусики подарил на прошлой неделе. Да-да, третьего дня! Красные, как ягоды калины зимой. Из цветного стекла, а значит, недешевые!
Странник вошел в терем и огляделся. Изнутри постоялый двор больше походил на корчму влакийцев. Напротив двери располагалась тяжелая деревянная стойка из мореного дуба, за которой хозяйничал сам Брюхоскуп. За стойкой – дверь, ведущая на кухню и уборную. Справа и слева стояли массивные столы с лавками. По углам висели пучки сушеной полыни, чтобы никакая нечисть – будь то злыдень или мошкара не смогли пробраться вовнутрь. Начищенные доски пола все еще блестели от воды после уборки. Справа от стойки находился закуток, отделенный от основного зала. Видать, для особо почетных гостей. Слева же располагалась лестница, ведущая наверх к гостевым комнатам.
Увидев на пороге путника, Брюхоскуп поспешил навстречу гостю.
– Свет вашему дому, господин, – растягивая слова, произнес хозяин постоялого двора. – Желаете отдохнуть? У меня очень хорошие комнаты – светлые, чистые, самые лучшие во всей Вышней Живнице. У меня…
Но странник прервал жестом его монолог.
– Мне нужны, – тихим, с хрипотцой голосом ответил он, – комната на пару дней и хороший обед. Плачу щедро, – он с нажимом произнес последнее слово.
– Как угодно будет господину, – поклонился тот, подобострастно растягивая толстые губы в улыбке. – Радомирка! – позвал он служанку. Девица появилась, точно выросла из-под земли. – Проводи господина в лучшие комнаты да стол накрой. Чай, господин устал после дороги, отдохнуть желает.