— Спасибо, товарищ полковник. Благодаря тебе и жив, наверное, хоть и один… — и выстрелил.
Оренбург, 22 марта
Просыпаться не хотелось, точнее не хотелось вставать. Разлепил глаза я час назад, в девять утра, когда над зданием на малой высоте, рассекая лопастями воздух, пролетел вертолет. Спал я в диспетчерской, на мягком диванчике. На полу и на столе валялась куча оружия, патронов и снаряжения. Дверь в диспетчерской железная, окно из бронестекла. Я вчера даже помылся в душе и переоделся, предварительно заблокировав входные двери и опустив жалюзи снаружи. Покосился на монитор на стене. На двенадцати картинках можно наблюдать за помещениями в конторе, воротами и парковкой. Еще вчера покопался в интернете, который, на удивление, работал. Правда, не все новостные сайты открывались, но общую картину получить удалось. И тот МЧС-ник не соврал. Жаль, я надеялся, что он все же не в себе. И что теперь делать? В Форде полный бак. Сесть и ехать насколько горючки хватит? А куда? Протянул руку к телефону на подоконнике и сделал вызов. Соединение установилось раза с четвертого, пошли гудки.
— Але? Володя?
— Да Лена, это я. Как вы?
— Ревела всю ночь… Пить охота… молока нет, из крана вода не течет. Наверное ночью отключили, а в чайнике немного было.
— Вы унитаз смывали сегодня?
— Что? Причем тут унитаз?
— Там в бачке обычная водопроводная вода. Вы можете пить ее. Желательно прокипятить, конечно…
— Ой, спасибо, что-то я не додумалась, — шмыгнула она носом.
— Лена…
— Что?
— Вы плачете?
— Ага, реву опять…
— Скажите свой адрес.
— Зачем?
— Затем, что я, наверное, единственный, кто остался в этом мире, чтобы вам помочь.
— Чкалова двадцать, квартира сто шестьдесят пять.
— Часа через полтора-два ждите.
— Хорошо, жду…
Лена отключилась. А я, сунув телефон в нагрудный карман, включил чайник и достал из маленького холодильника пластиковую коробочку с бутербродами. Должно быть Паллна с собой принесла.
— Кххх… пшшш… пилим… Акация, четырнадцатому экипажу! Акация, ответь четырнадцатому!
— Да ну нахер! — я подскочил, уселся за стол диспетчера и взял микрофон радиостанции.
Вообще-то, «четырнадцатый» — это мой экипаж, точнее Лехин. Голос да, вроде похож. Прежде чем ответить, я думал, сомневался… но все же ответил.
— На связи Акация!
— Бля! Кто на связи? Орех? Орех, ты?
— Да Леха…
— Мы подъезжаем, будем минут через десять.
— Кто мы?
— Да кто попало! Менты, вояки, сводная рота недоеденных! Держись, Леха, скоро будем!
— Ага, — ответил я и положил микрофон на стол.
Вот и Леха обозначился… Как-то сразу полегчало и отчего-то даже стало радостно, что еще десять минут и я буду не один. Не хочу больше быть один!
Приехали БТР-восьмидесятка и бронированный омоновский КАМАЗ. Увидев на мониторе машины, я нажал на кнопку на стене, и ворота поехали в сторону. Потом разблокировал входную дверь и вернулся в диспетчерскую.
— Орех! Что по мертвякам у тебя?
— На улице двое шарахаются или в гараже. Мне не до них было. В конторе чисто, — ответил я, нажал кнопку закрывания ворот и добавил, — в смысле мертвяков уже нет.
— Понял, ребята сейчас почистят, а я со старшим группы — к тебе.
— Можешь не стучаться, — ответил я и положил микрофон, жуя бутерброд и наблюдая на мониторе, как из машин посыпались вооруженные люди, по-разному, но хорошо экипированные.
А потом я собирался, пока крепкий омоновец и Леха смотрели на ускоренной перемотке события предыдущих дней. А собираться-то особо и нечего. Напихал по подсумкам магазины АКМСа, и магазины от полковничьего «Стечкина», в большую сумку скинул автомат, дробовик с пистолетной рукоятью и патроны валом — этого теперь мало не будет. Двое омоновцев перетаскали в КАМАЗ остальное. Вытащив сумку в коридор, я присел у турникета и закурил последнюю сигарету из помятой пачки.
Леха и командир омоновцев вышли из диспетчерской с каменными лицами.
— Ну, я собрался, — затушил я сигарету о стену, — едем?
— Орехов, — омоновец поскреб густую трехдневную щетину, — у меня только одна непонятка: а зачем вас с тем парнем в оружейку закрыли?
Я вкратце поведал им о причинах, на что Леха подтвердил, что полковник так периодически делал — до выяснения. То есть проявлял самоуправство.
— Ну что, боец, — омоновец подошел и протянул руку в беспалой тактической перчатке, — будем знакомы, Дима. И добро пожаловать в семью.
— Семья — это хорошо, — ответил я на рукопожатие, — семьи у меня никогда не было.
— Ну что, поехали?
— Только сначала надо в одно место заехать, — я не отпускал руку Димы.
— Какое?
— На Чкалова, девушку из квартиры забрать.
— Кто она тебе?
— Я же говорю, девушка. Моя девушка.
— Что ж, заберем, какие вопросы, — ответил Дима и сказал в рацию, — так народ, работаем по эвакуации, едем в Форштат.
— Принял, — прошипела в ответ рация чьим-то басом, — поедем, раз надо.
— Надо, — ответил Дима в рацию, а потом сказал мне, — поехали, Орехов, за твоей девушкой.
© Валентин Русаков, 2018