— Я не хочу причинять ей зла, — прошептала Мира упрямо, — Анна не сделала мне ничего плохого!
— Но она так счастлива, ее родители так добры с ней, верно? Ее комната розовая и вся заставлена куклами. Кевин любит ее. Разве этого всего недостаточно?
Мира покачала головой.
— Если я убью Анну, то ее комната не станет моей. Мои родители не изменят своего отношения ко мне. И Кевин меня не полюбит, — пояснила она, закрывая гримуар. — Поэтому я не сделаю этого.
В окне напротив мелькнул силуэт еще совсем маленькой, но уже очень красивой девочки, чье тело почти успело приобрести женственные изгибы. Анна стояла у окна, смотрела в черное небо и расчесывала свои прекрасные волосы, а ее розовая ночная сорочка делала ее похожей на принцессу из книг. Сердце Миры кольнула зависть. Гримуар снова зашелестел, но она захлопнула его и, подбежав к кровати, сунула под подушку.
— Нет значит нет! Я не сделаю ей больно! — упорно повторила она, даже ногой притопнула. — Оззи, почему эта книга такая злая?
— Разве тебе не сказали? Книга не злая и не добрая. Это ты завидуешь, Мира. Но завидовать не плохо. Я рад, что ты можешь сдержать свою ненависть. Это делает тебя лучшим человеком, чем тот, кто никому не делает и не желает зла.
Мирабелла дернула плечами. Она не знала, о чем он говорит.
Оззи запрыгнул на кровать, лег, подложив лапки под голову. Поднял на нее глаза.
— Спать не хочешь?
— Нет, потому что спала днем, — ответила она, все-таки вытащив обратно гримуар. — Вот, чего я хочу…
Книга распахнулась, зашуршала страницами. Успокоилась. Мира склонилась над ней, Оззи заглянул сбоку, пробежался по строкам, кивнул.
— Для этого заклинания тебе нужно поймать какую-нибудь птичку. Возьми это зерно и примани голубя.
Зерно само собой появилось на руке Миры. Она открыла окно, встав коленями на свой стул, и высунула руку наружу, насыпала угощение на подоконник, спряталась; через некоторое время откуда-то прилетел небольшой сизый голубь и принялся клевать его, ничего не подозревая.
— Теперь читай, — тихо, чтобы не спугнуть птицу, сказал Оззи.
Мирабелла прочла:
— Я закрыться не позволю этой вечной двери,
Как в свой дом родной, войду я в шкуру зверя,
Мое сердце с этим будет биться в унисон,
В шкуре птицы не забуду, где стоит мой дом!..
После последних слов тело Мирабеллы упало со стула, абсолютно лишенное души, а Оззи лишь придержал его в самом низу, чтобы девочка не стукнулась. Птица прекратила поедать зерно и испуганно взглянула на окно, сжалась от ужаса, когда Оззи запрыгнул на подоконник.
Кот сказал:
— Лети и не беспокойся о времени. К утру твоя душа сама вернется в тело, где бы ты ни оставила голубя. Хотя должен тебя предупредить, что ты не выспишься за эту ночь, если не ляжешь спать.
Мира в теле голубя издала какой-то странный птичий звук и взмыла в небо.
========== Часть 2 ==========
Ночь она провела чудесно. Посмотрела на город с высоты птичьего полета, погуляла по крышам домов, поклевала брошенный кем-то на улице хлебушек, навестила своих одноклассников, чей адрес знала, и просто незнакомых людей. Под конец ночи она через приоткрытое окно влетела в спальню Кевина и слушала, как мирно и спокойно он дышит, дрожа и трепеща от счастья, от возможности просто побыть рядом с любимым. Лишь перед самым рассветом она вылетела из комнаты, чтобы голубь не оказался там заперт и не напугал Кевина, а затем как-то резко проснулась в своей постели, уже будучи Мирабеллой. После резкого пробуждения о странной ночи не напоминало ничего, кроме, собственно, воспоминаний, и ей снова показалось, что все чудеса были лишь сном. Но сунув руку под подушку, она нащупала гримуар и поняла, что ей не приснилось. Что все было взаправду. Она волшебница, ее игрушки — живые люди, а она ночью летала птицей по небу! Что может быть прекраснее этого?
Впервые в жизни Мирабелла проснулась в таком хорошем настроении. Быстро помолившись и надев школьное платье поверх своей скучной серой водолазки, она выскочила из комнаты, вбежала в кухню, поцеловала удивленную маму и хотела поцеловать отца, но тот посмотрел на нее настолько равнодушно, что Мира передумала. Мама заметно напряглась от этой радости:
— Мирабелла? Что с тобой не так?
— Все хорошо, мама! У меня просто чудесное настроение!
Мать покачала головой.
— Думаешь ли ты о том, как страдал Иисус за наши грехи?
Мира не хотела об этом думать, но сказала:
— Да, мама.
— И ты смеешь быть счастливой, если он страдал? Разве ты не знаешь, что счастье без повода это насмешка над Его болью?
Мирабелла совсем расстроилась.
— Прости, мама.
— Ты еще совсем несмышленая, моя бедная маленькая Мирабелла, — вздохнула мама и поцеловала ее в лоб. — Будет на твоей доле еще повод для счастья. Будет пасха. А в воскресенье мы пойдем в церковь, и после исповеди, милая Мирабелла, ты почувствуешь, что такое настоящее счастье, счастье от чистоты перед Богом…
Мира кивнула, не желая спорить. Настроение было испорчено, но одна лишь мысль о гримуаре подкрепила ее силы. Хотелось опять улыбнуться, но она боялась реакции матери.
— Помолилась ли ты?
— Да, мама.
— Вот моя умница, хорошая девочка, — нежно сказала мама, улыбнувшись. — Видишь, вот и повод для моей радости. И когда у тебя будут дети…
Мира съела утренний бутерброд, запила чаем, поблагодарила Господа за эту еду и убежала в школу, прихватив с собой гримуар.
В школе настроение стало еще хуже. Ее вызвали к доске, она не смогла решить пример, потому что слишком заволновалась, и получила два. Мальчишки дразнили ее на переменах, девочки отпускали язвительные фразочки по поводу рубашки, которую сегодня она не надела, кто-то кинул в нее ластик и очень больно попал по голове, на стул пролили клей. Кевин смотрел только на Анну. Все было хуже некуда.
После конца занятий Мирабелла забежала в пустой женский туалет, заперлась в кабинке, достала гримуар и выпустила Оззи. Тот с первого взгляда понял, что Мира очень, очень зла. Книга тоже это поняла, и страницы зашуршали в танце.
Оззи взглянул на выпавшее заклинание и сказал:
— Для этого тебе нужно ближе подойти к той, для кого оно предназначено.
— С этим не будет проблемы, — тихо сказала Мира, — они придут сюда.
— Откуда ты знаешь?
Ответить Мирабелла не успела. В дамский туалет кто-то вошел, и он заполнился звонкими голосами девочек. Одна из них, Барбара, и была целью Миры; сегодня она обзывала ее из-за волос, из-за того, какие непослушные и тонкие они были, в сравнении с волосами самой Барбары, и как на месте Миры она бы побрилась налысо, чтобы не позориться таким мышиным хвостом. Мире это надоело. Ведь волосы не выбирают, в конце концов! Что она может поделать с тем, что уродилась с такими некрасивыми?
Сжав гримуар в руках, Мира начала читать шепотом заклинание. Пока что ничего не происходило; но вскоре после того, как она закончила, незнакомый голос воскликнул:
— Барбара! Какая мерзость! У тебя вши! Вся голова во вшах!
Заклинание сработало.
Слушая вопли девчонок, Мира представляла, как по холеным волосам Барбары ползают маленькие мерзкие насекомые, как на них виснут их личинки, и как уже завтра вся школа будет говорить об этом, тыкать в нее пальцами, насмехаться, совсем как насмехались над Мирабеллой… И то чувство свершенной справедливости, чувство мести, охватившее ее, было так прекрасно, что Мира уже не могла остановиться. Она отомстит им всем, всем и каждой. Возмездие не минет ни одну. Они все слезами умоются за годы издевательств над Мирой, сто раз умоются!
Девочки выбежали из туалета, и Мира тихо вышла из кабинки, прижимая к груди гримуар. Ее разум переполнялся идеями того, что она может сделать с ними всеми, как может навредить им, и ей ужасно не терпелось приступить прямо сейчас, но она твердо сказала себе, что месть — блюдо, подаваемое холодным, и решила на сегодня пока остановиться. Оззи сел рядом с ее ногой и взглянул снизу вверх: