– Мы в самом конце двадцатого века? Я же в будущем, – шептал потрясённый юноша.
– Альберт, только прошу, не удивляйтесь сильно…
– Получается, я сел на первый поезд на этой ветке, ставший последним, – пытался рассуждать далее Альберт. – Так куда же мы едем? Высаживаться на станции, как я понял, нет резона – газета «Под Южным крестом» давно закрылась, сотрудники умерли…
– Мы едем до города у залива, – невозмутимо произнёс Виктор.
– Значит, я увижу море?
– И даже этого у тебя не получится, мой юный друг. Лагуна пересохла. Мы доедем до самого берега пересохшего озера – пролив до океана давно зарос тиной и забился песком.
– Да уж… теперь я не то чтобы и юный. Раз мы перепрыгнули целых полвека, я стал старше многих нынешних жителей.
– Да, Альберт. Но ты не жил эти полвека. Тебе по-прежнему двадцать три года. Ты перенёсся сюда из прошлого, минуя его. Ты не знаешь даже, что такое телевизор…
– Виктор, вы как современник этих людей, смотрите на меня свысока.
– А я не современник этого мира. Я из еще более далекого будущего… из двадцать первого века. Тогда, как и в 70-е годы, провинции Восточного берега пытались объявить самостоятельность. У них снова не получилось – это в нашем мире. А в вашей ветке реальности, провинции всё-таки стали независимыми, причем, еще в конце двадцатого века. Ну вот, я и пытаюсь кое-что подправить, поэтому я здесь – так сказать, заслан сюда. Моя миссия – проехаться на этом поезде до залива и посмотреть, к чему привела борьба за освобождение республик в параллельном мире, дабы остудить горячие головы из региональных правительств.
Поезд катился и катился. Виктор рассеянно смотрел в окно. День был пасмурным, серое небо лило свет на показавшуюся вдали лагуну. Но дно бывшего водоема отсвечивало серой тиной и соляными отложениями – вода испарилась, оставив лишь небольшие лужицы да гниющие отбросы.
Когда-то здесь должны были построить хороший порт – удобную гавань для судов. Вот и длинный мол, уходящий далеко меж сухих полей бывшего озера, а еще дальше – занесённый песком пролив, но его уже некому прочищать…
А рельсы кончаются у самой кромки бывшего берега. Отсюда прямо на суда должны были перегружать товары, привезенные поездом из глубин континента. Но свободная торговля Верхних провинций пересохла как ручей. А Восточные провинции исчезли навсегда, оставив пустые станции вдоль вымершей железной дороги – как памятник людскому тщеславию и авантюризму…
* * *
Двое в плащах, развевающихся от теплого ветра, стояли на берегу высохшего залива. За их спиной замер локомотив, перед которым заканчивались рельсы – буквально в шаге от обрыва. А двое всё смотрели вдаль, где за далеким перешейком, неразличимый отсюда, волновался океан.
Юноша произнес:
– Рельсы остались позади, и мы словно готовы вернуться домой – нет, не в родительский дом за горами на востоке, а на подлинную родину на северо-восток отсюда.
– Тебе снилась наша снежная страна? – спросил Виктор. – Впрочем, сейчас там нет снега. Пока здесь стоит прохладная субтропическая зима, там настоящее лето. Всё наоборот в южном полушарии.
– Всё наоборот, наоборот, – шептал Альберт, глядя на восток.
– Так и в нашей прежней стране однажды внушили, что всё наоборот. А потом представления людей опрокинулись еще раз – когда они, на собственной шкуре, поняли, что та, якобы, правда – не правда. Да и поняли эту истину далеко не все.
– Я не сказал вам… Виктор, у меня тоже никого нет. Моя мать погибла от малярии – поселенцам власти не успели выдать хинин. Старший брат погиб в стычке с индейцами. А мой отец работал на ферме день и ночь, надорвался, и быстро угас. Но ферму так и не спас, ее отобрали кредиторы. Продав вещи, оставшиеся после описи имущества, я собрал небольшую сумму на дорогу. Но она привела меня к океану смерти. И нет пути назад.
– Не бойся и не жалей. Это путь честного человека. Мы сделали всё, что могли, – произнёс Виктор.
– Это был билет в один конец… в самом ужасном значении этого выражения, – вздохнул Альберт. – У меня не осталось денег на обратный путь, да и некуда возвращаться. А здесь странная пустота.
– Подожди чуть. Сейчас меня эвакуируют на магистральную ветвь реальности. Тебе повезло – ты уйдешь со мной, Альберт. А эти земли заселят люди, которые стали лишними в нашей прежней стране – второй раз за одно столетие, когда социальная катастрофа повторилась через 70 с небольшим лет. Там тоже появились авантюристы – в правительствах республик. Они решили отделиться… Мы переправим часть людей сюда, на свободные земли.
Поезд на запад
На перроне стоял туман. Он окутывал ближние холмы с зарослями саксаула, реку, откуда и принесло эти клубы белого пара. К удивлению Эдика, несмотря на утренний час, холода не чувствовалось. Тем не менее, Луиза, стоявшая рядом с ним, поправила бежевый берет на своей голове и завернулась поплотнее в серый плащ.
«Занесло же меня в эту пустыню!» – подумалось Эдику. Уезжая из своего родного Забайкалья в далекий край, он не думал, что сменит не только географические координаты, но и время.
Сейчас здесь царит теплая среднеазиатская осень 1991 года. По распадающейся стране идет парад суверенитетов, в далеком городе за Байкалом живет 13-летний двойник Эдика, а здесь он сам – молодой мужчина из 21-го века, – пытается уехать на запад из охваченной беспорядками страны, фактически уже отколовшейся от Союза. Эдику вручили билет на два места и отправили сюда прямиком из родного города двухтысячных годов. В провожатые дали Луизу Бланж. Непривычная даже к легким холодам, так как она выросла в экваториальной Африке, женщина мерзла на этом перроне. Луиза неплохо, но не совсем свободно говорила по-русски, так как детские годы провела в семье Лукиных – русских эмигрантов в Шанхае. Во время Второй мировой войны Лукины жили во французском секторе Шанхая, поэтому не попали в лагеря, устроенные японцами, считаясь гражданами оккупированной Франции, находившейся под управлением коллаборационистского правительства Виши. А потом Лукины оказались в бельгийском Конго. Там же подросшая Луиза вышла замуж за бельгийца.
– На станции более людей не видно, – слегка ломано по-русски начала говорить женщина. -Как показывает опыт, люди ждут до последнего и, когда уже поздно, заполняют собой все транспортные средства, создавая толчею и даже панику. Так было и во Владивостоке в двадцать втором году. А мы – гуманитарная помощь службы времени. Я была среди беженцев, когда мы срочно эвакуировались из Конго в Бельгию.
Эдик уже слушал от своей спутницы рассказ о мирной жизни в Африке, прерванной гражданской войной и добавил:
– «Прощай, Африка» – именно в этом документальном фильме я и видел кадры белых беженцев, убегающих от гражданской войны в вашем бывшем бельгийском Конго – Заире. Так напоминает кадры эвакуации белого населения из Африки в старом французском фильме «Искатели приключений».
– Здесь тоже впору сказать “прощай”, – Луиза повела головой вокруг пустынной станции.
– Мы уносим ноги на запад, – задумался Эдик. – Когда-то, почти ровно 100 лет назад, русские войска генерала Скобелева, переправившись через Каспийское море до порта Красноводск, строили железную дорогу на восток через пески Каракумов. Так, в 1881 году образовалась Закаспийская область, подчинявшаяся первоначально Кавказскому наместничеству, но в 1890-е годы вошедшая в состав Туркестанского генерал-губернаторства. Теперь же мы уходим в обратном направлении – на запад.
Послышался гудок локомотива, разогнав полусонную тишину перрона. Из-за поворота вылетел зеленый поезд – стандартной когда-то по всему Союзу окраски.
* * *