Первый: человек попадает в прошлое или будущее в обычном для него виде. Он остается таким, каким он был на момент начала путешествия.
При втором способе человек оказывается в том теле и возрасте, в каком он был в заданный момент прошлого.
Временные рамки путешествия во втором случае ограничены сроком жизни путешественника, во всяком случае, датой его рождения – не раньше.
Поэтому второй вариант напоминает обычные воспоминания, только более реальные: человек себя чувствует таким, каким был когда-то…
Конечно, универсальный способ путешествия во времени – первый, когда путешественник везде такой же, что и в момент «старта» из своего времени. Но если срок путешествия небольшой, то более выгоден второй способ – при нем меньше энергозатрат. И, в каком-то смысле, способ более естественен. Прибывая в назначенный момент времени, мы становимся просто двойниками себя самого тогда живущего, но с памятью из своего настоящего (будущего)…
Выслушав Самсона, я спросил его:
– В вашем случае предпочтителен второй вариант. Вы даже не очень-то изменитесь внешне… не так ли?
– Я тогда в институте учился, – ответил Самсон. – Молодой, но всё-таки уже взрослый человек. А у вас, молодые люди, изменения будут заметнее.
Анна привстала с кресла, сложила зонт и сказала:
– Если вам сейчас, Алексей, двадцать шесть, то полтора десятка лет назад…
– Будет двенадцать лет, – сказал я.
– Или было двенадцать, – поправил Самсон, иронично улыбнувшись, – но сейчас именно что будет.
В комнате повисла пауза. Две девушки и мужчина с необычным именем сидели молча, словно притаившись в этом кабинете на время дождя…
Сколько лет было Анне, я еще не знал. Выглядела она молодо, на тот возраст, когда люди долго не меняются: от семнадцати-восемнадцати до двадцати с лишним лет.
Самсон тем временем давал указания:
– С Анной, я думаю, тоже особых проблем не возникнет, – проговорил он, умело обойдя возраст девушки, – а вот с Варей возникнет проблема: она будет слишком маленького возраста – детсадовского, да, Варя?
– Мне в девяносто первом три года было, – ответила она.
Самсон продолжил:
– Конечно, в таком возрасте ты будешь в значительной степени недееспособна, а, скорее всего, будешь представлять излишнюю обузу для своих товарищей. Так что на тебя придётся истратить дополнительное количество энергии, чтобы переправить целиком.
Варя, закончившая этим летом первый курс университета, казалась ровесницей Анне…
– Итак, – Самсон начал отдавать распоряжения, – Вначале тебе, Анна, предстоит дорога в вариант мира, близкий тому, откуда пришел сегодня Алексей. Никто не говорит, что сразу получится, – успокоил ее Самсон. – Он должен сам, своими силами пробиться к своему счастью. Да, это трудно.
Анна встала с кресла и вышла из кабинета. Я проводил ее взглядом. В раскрытую дверь я увидел, что она завернула за угол коридора. Ничего не сказав Самсону и Варе, я стремглав выбежал за Анной.
В коридоре я заметил, как девушка заходит в темный переход между зданиями. Я подбежал к этому тамбуру, пронесся через темную лестничную клетку и выбежал в коридор Геологоуправления. Вдаль простирался уже знакомый, более скудный коридор без ковровой дорожки с выщербленным полом. Но Анны нигде не было видно. Она не успела бы добежать до дальних лестничных маршей. И вряд ли зашла в какой-то еще кабинет с их высокими и тяжелыми дверьми из древесины, покрытой светлым лаком.
И я догадался: это темный переход между зданиями был машиной времени!
После этой догадки я вернулся в кабинет. Варя и Самсон сидели словно в оцепенении, посвященные в тайну, в которую теперь оказался замешан я…
Самсон начал говорить:
– В этом здании сто лет назад находился Восточный институт, эвакуированный сюда из Владивостока в начале 1905 года в связи с началом русско-японской войны. Кстати, на табличке, что висит сейчас на здании, указаны не совсем точные сведения. А соседнее здание Геологоуправления, примыкающее сейчас сюда вплотную, построили позднее – уже при Советской власти, даже после Великой Отечественной, дело рук ссыльного архитектора, фактически создавшего облик Улан-Удэ… Так что на старых фото дом Рубинштейна и Сбоева возвышается непривычно один. Слева от него – пустота. Площадь Советов тогда не окаймлялась стенами из зданий…
– Вот почему Анна исчезла бесследно! – догадался Виктор. – Она ушла в другое время.
– Да, – подтвердил Самсон его догадку. – Она поможет студентам, отчисленным из Восточного института за волнения против преподавателей в ходе первой русской революции. Дело в том, что они остались без стипендии и средств к существованию. До осени 1905 года Восточный институт не работал, и общественность Верхнеудинска и Кяхты – то есть Троицкосавска, – начала сбор денежных средств для студентов. Вот мы и решили помочь.
Наконец Варя взволнованно сказала:
– Осталось подправить девяносто первый год… В альтернативном девяностом году Самсон уже побывал. Пришла пора и нам помочь сотворить мир. Остались другие варианты миров, другие реальности – их тоже надо исправлять.
Я взволнованно спросил:
– Погодите, а разве вы уже не сотворили этот мир?
Самсон было открыл рот, но Варя подбежала к окну. Дождь стал реже, небо прояснилось, сквозь испарину на стекле проступали контуры серого здания на другой стороне площади. Самсон поднялся из-за стола, напоминавшего массивную кафедру (под стать его телосложению), подошел к девушке и, смотря в окно, гневно сказал:
– Этот мир надо тоже изменить! – и резко обернулся ко мне, оставшемуся в кресле. – Ах, вот и Анна.
В кабинет зашла девушка – выглядела она уставшей, словно отсутствовала не пару минут, а, по меньшей мере, час.
Самсон радушно ее приветствовал:
– Аня, мы как раз хотели объяснять нашему новому гостю Алексею, как мы перемещаемся. Ведь с помощью ярких воспоминаний многое возможно…
Анна вернулась на свое место и подтвердила слова Самсона:
– Узловая точка – это яркие воспоминания таких людей как ты, Алекс, – обладающих ярким воображением, особым настроем к миру.
Самсон остановил объяснения Анны:
– Поясню конкретнее механизм бросков во времени: Если человек снова и снова концентрируется на таком воспоминании, оно может вернуться к нему… И мы погружаем человека в его прошлое. Затем расширяем мир прошлого, изменяя ход событий. И так плодим новый альтернативный мир – ветку на мировом Древе нашей Вселенной. Но Древо одно – это наша Вселенная.
– У меня голова кругом! – воскликнул я. Древо как символ мира – присутствует в мифах многих народов Земли, в частности у бурят. Сходный образ есть и у германских народов и угро-финских…
Варя посмотрела на меня:
– А я – ожившее воспоминание о недавнем прошлом. Мечты почти сбылись: я рядом. Но я копия реальной Вари… Этот альтернативный мир создан Самсоном. И тобой. Мы творим новые миры с помощью воображения наших «клиентов» – мы «выдергиваем» таких как ты из толпы. Так, не более часа назад на остановке трамвая ты заметил необычно одетую девушку. Ей оказалась Аня, выполнявшая свою миссию под проливным дождем… Надеюсь, я все понятно объяснила? – спросила она всех присутствующих в комнате…
Анна многозначительно молчала…
А Самсон обратился ко мне:
– Девушка в белом… наша Аня стала проводником особых чувств в твой мир… и выходом для тебя в другой параллельный мир…
* * *
За окном расходились тучи… Я ощущал под ладонями рук лакированные подлокотники кресла. Всё было реальным.
Анна, уловив мой взгляд, тоже посмотрела в окно:
– Август… Как много значил он для нашей страны!
Я понял, что она имеет в виду, но слова застыли в горле. Ведь после августовского путча наступил сентябрь… Я вспомнил дедушку, умиравшего на даче в пригородном поселке Исток, – ветеран Великой Отечественной, проживший 74 года. В ту осень по радио и телевизору судили да рядили о новом названии для Союза, да упоминали о либерализации цен. А к декабрю Союза и вовсе не стало. Чуть позже закончилось детство…