Действуя интуитивно, подышала на него и растерла в ладонях. Когда они стали горячими, пришло время пальцев – Лорелия размяла мясистый лист в кашицу, наклонилась над тушкой и открыла пасть щенка. Мелкие зубки уже были острыми, словно лезвие. Положив кашицу ему на язык, протолкнула пальцем поглубже и аккуратно опустила голову зверя.
Осталось ждать.
- Все, терпение мое лопнуло!
Рейналт встал и рывком поднял ее.
- Нет, подожди! Мне нужно знать, помогло ли.
- Глупая девчонка! Это лекарство для людей. Твари уже не помочь, она сдохла, - он подхватил ее на руки и перекинул через плечо.
Она больно ударилась животом и закашлялась. Зная, что, сопротивляясь, сделает себе лишь хуже, молчаливо повисла, впиваясь взглядом в грязный комочек на земле.
- Ну давай же, давай… - шептала она и вдруг, почерневшее ухо шевельнулось. Лорелия не веря глазам смотрела, как безжизненное тело постепенно оживает: поднялся и опустился бок, дернулась лапка, открылась пасть, освобождая жалобное скуление.
- Получилось! Рей, у меня получилось! Он ожил!
Рейналт обернулся и, чертыхнувшись, ускорил шаг. Лорелия знала, что он скорее всего расскажет обо всём отцу, а тот в свою очередь непременно ее накажет. Но ее лицо украшала улыбка. Сегодня она не просто спасла жизнь, а самым наглым образом обокрала Бога Смерти.
3. Аделла
- А если выберут тебя?
Аделла прижала колени к груди и сглотнула неприятный ком в горле. Взгляд сосредоточился на лице Фахата. Синие глаза невидяще уставились в сторону лагеря, густые брови нахмурены, губы напряженно сжаты. Он возвращался к проклятой теме в сотый раз за тридцать дней похода и это здорово раздражало. Она и без того переживала, а постоянные напоминания делали их долгожданные моменты уединения безнадежно испорченными.
- Мы сбежим, как и договаривались! – Аделла провела ладонью по мягкой траве, на которой они сидели.
- От твоего отца? Куда? Он достанет нас отовсюду, даже за краем света.
Эту лужайку, спрятанную за густым кустарником, они нашли в первый же день остановки. Странно, что отец решил принимать гостей прямо на границе, в наскоро разбитом лагере, а не в городе, до которого было рукой подать, но это делало встречи с Фахатом не слишком рискованными. Хотя, чем чаще она бывала с ним наедине, тем больше понимала, что ни с кем другим свою судьбу связать не пожелает и скоро все обо всем узнают. Их отношения не просто мимолетное увлечение с приятной дрожью по коже и робкими поцелуями под луной. Этот мужчина - самый запретный плод из всех, с кем ее ветреная душа когда-либо связывалась. Войник отца, побывавший в нескольких сражениях заставлял сердце Аделлы выскакивать из груди, натягивать струну, протянутую через все ее естество, забывать дышать во время их редких поцелуев. Такого она еще ни разу не испытывала и смела предполагать, что в этот раз действительно полюбила.
- Ты меня слышишь, солнышко? – теплая ладонь скользнула по ее щеке.
- Отец? Что ты! Если бы такое учудила Лорелия, тогда возможно. На меня же ему плевать. Я уже собрала все самое необходимое и запрягла старушку Ниру.
Она отогнала лишние мысли, решая в очередной раз поддержать разговор. Вдруг он перейдет в более приятное русло.
- Не лучше ли взять молодого жеребца?
- Меня слушается только она. Лошади женщин недолюбливают. Зато ты подготовил лучшего рысака войничего отряда. Даже если с Нирой что-то случится, нам хватит выносливости второго коня.
- Хорошо. Но знаешь, что?
- Что?
- Северный принц тебя не выберет, – Фахат будто успокаивал себя, а не ее. - И на счет отношения короля к тебе ты ошибаешься. Он одинаково любит вас обеих.
- Почему ты так уверен? На счет выбора.
Она не хотела останавливаться на обсуждении их с папой отношений. Аделла давно поняла, что Лорелию он любит сильнее и каким-то образом такое положение вещей всех устраивало. Сестра получала больше внимания, а Аделла – свободы.
- Таким, как он некогда укрощать строптивых бунтарок.
Она удивленно расширила глаза, поворачиваясь к Фахату всем телом.
- Это я строптивая?!
- Ты самая прекрасная девушка на всем белом свете, - рассмеялся он, но быстро посерьезнел, согревая ее тем самым взглядом, от которого разливалось тягучее тепло внизу живота. - Моя Аделлия.
- Не называй меня так, - она отвела взгляд, чувствуя, как на щеках расцветает румянец и откинулась на спину. - С сестрой мне сходства и без имени предостаточно.
- Какого еще сходства? – голос Фахата стал тише. Он лег рядом и сжал ее руку в своей. - Разве у нее чудесные сияющие глаза, цвета драгоценных изумрудов востока? Или волосы, словно пряное вишневое вино? Она лишь блёклая тень твоей красоты.
- Не говори так. Лорелия красива. Конечно ты прав на счет цвета, волосы у нее светлее, словно язычки пламени, а глаза карие, но это не мешает нам совпадать чертами лица. Иногда мне кажется, я смотрю в зеркало. Так что не коверкай мое имя. Я – Аделла.
- Как скажешь, ласточка.
Какое-то время они лежали молча. Разглядывая редкие перистые облака, каждый думал о своем.
- Фахат? – она прикрыла глаза и крепче сжала его пальцы.
- Да?
- Когда придет время, я мечтаю, чтобы нас обвенчали в старом храме Морского бога, что стоит в Минарате, на Плачущем утесе.
- Не страшно будет? Ведь тот утес буквально зависает над океаном. Не знаю, насколько это правда, но говорят, там остался всего один жрец.
- Я была в том городе лишь раз, но до сих пор помню ни с чем не сравнимое чувство… Когда становишься на самый край Плачущего и смотришь на волны, играющие далеко внизу, словно весь мир исчезает. И ты один на один с создателями.
Фахат молчал, но Аделла не хотела открывать глаза. Она глубоко вдохнула теплый, пахнущий свежей травой воздух и продолжила:
- Мне хочется взять в свидетели нашего венчания тот утес. Те волны. И Морского бога.
- Я не против, - в голосе Фахата поселились бархатные нотки. - Это все? Или в твоих мечтах есть еще что-то?
- Ну конечно! - она улыбнулась, - На мне будет голубое платье из тонкого восточного шелка и мамин венец с россыпью белых камней. Ты возьмешь мои ладони, жрец накроет их красным платком…
-… мы вместе произнесем клятву, а затем обменяемся освященными браслетами. - вмешался Фахат. - Я знаю, как проходит церемония венчания. Но что в твоих мечтах происходит потом?
Судя по шороху травы, Фахат повернулся на бок, приблизившись к ней. Аделла открыла глаза, убеждаясь в этом. Загорелое лицо любимого было прямо над ней, закрывая клонящееся к закату солнце. Яркие лучики играли в его каштановых волосах, даря им золотой оттенок.
- А потом, ты снимешь с меня то шелковое платье…
Синие глаза, в которых она тонула, едва заметно потемнели. Она знала, что последует за этим. Опустила ресницы и подалась навстречу поцелую.
Он оказался не таким, как обычно: нежным, щекочущим, сбивающим дыхание. Губы Фахата накрыли ее рот почти яростно, до боли впиваясь в тонкую кожу, пуская в дело язык. Руки нырнули под ее тело, приподнимая с земли, прижимая к твердой мужской груди, животу. Аделла, охваченная новыми ощущениями обняла любимого за шею, запустила пальцы в его волосы, робко шевельнула языком, отражая движения.
Все происходило словно в тумане. Жаркие волны накатами разливались по телу. Его руки нырнули под юбку, сжимая ягодицы. Аделла не удержала стона, когда губы, переставшие терзать ее рот, двинулись вниз по шее, прокладывая огненную дорожку к груди.
Отрезвляющей стала ладонь на внутренней стороне бедра. Она быстро двигалась вверх, куда еще ни одна мужская рука не добиралась.
- Нет, - сбивчиво прошептала Аделла, перехватывая его запястье.
Несмотря на ее слабый протест, твердые пальцы уже добрались до цели, погружаясь во влажные складочки самой сокровенной точки, двигаясь вверх, вниз, в стороны, творя что-то совершенно немыслимое. Жаркий рот вновь накрыл ее губы, воздух испарился из груди, рассыпая перед глазами белые вспышки.