---------------------------------------------
Стаут Рекс
Рекс Стаут
- Вот я бы так никогда не сумел! - восторженно воскликнул Питер Болей, бакалейщик. Джон Симмонс, к которому относились эти слова, остановился, чтобы вытереть вспотевший лоб: он без устали колотил по кожаной боксерской груше. От его ударов она глухо стукалась по подвешенной к потолку доске площадью фута четыре.
- Ну, это-то раза в два легче, чем ударить человека, - заявил он со знанием дела.
- Не скажи, - возразил Болей. - Меня, например, ты бы запросто с ног сбил.
Джон Симмонс, казалось, счел такую мысль нелепой:
- Я имел в виду в поединке. Тебя-то я, конечно, уложил бы за минуту. Но против того, кто тренировался, науку изучал, я бы, может, и не выстоял. Я уже не тот, кем был раньше.
- Ну, тут-то у тебя лихо получается, - не отступал бакалейщик, передвигая сигару из правого угла рта в левый. - Хотел бы я, чтобы ты меня тоже как-нибудь поучил. Я говорил Гарри Ваутеру на прошлой неделе. Жаль, что у нас некому помериться с тобой силами, а то бы мы на Пикнике каждый год матчи устраивали.
- Хм, - буркнул Симмонс. - Да, сомневаюсь, чтобы кто-нибудь рискнул. Я, правда, уже не тот, но все равно в Холтвилле я никому не по зубам.
Он развернулся и так влепил по груше, что она, качнувшись несколько раз взад-вперед, опять стукнулась о доску.
Чтобы избежать недоразумений, надо сказать, что Симмонс боксером никогда не был. Он владел скобяной лавкой, единственной в Холтвилле, штат Огайо, куда приехал три-четыре года назад из какого-то городка в верховьях реки, и в жизни был самым покладистым и миролюбивым человеком, какого только можно себе представить. Уже через две недели после появления Джона в Холтвилле его знали и любили все - тем более что предыдущий владелец лавки был самой непопулярной в городе персоной.
У Джона была единственная, но вполне простительная слабость: он обожал потолковать о боксерской доблести, а еще точнее - о самой науке бокса и особенно о том, как он, Джон Симмонс, владеет ею. Разложив свой товар, он тут же подвешивал в задней комнате боксерскую грушу, и Питер Болей, чья бакалейная лавка находилась по соседству, озадаченный непонятными и методичными звуками ударов, которые он никак не мог увязать с торговлей скобяными изделиями, первым узнал о своеобразном увлечении нового обитателя Холтвилля.
Вскоре он, а вслед за ним и весь Холтвилль обнаружили, что Джона хлебом не корми, а дай порассуждать на любимую тему. Он рассказывал о себе уйму историй.
Оказывается, сам-то он в молодости был покупателем посредственным: вот если бы, когда ему не было и двадцати, ему платили за каждый разбитый нос, - тогда другое дело. Теперь, когда ему в два раза больше, он, конечно, уже не тот, но все равно, главное - умение, наука - вот что важно - бэнк - удар по груше.
Потом Джон обыкновенно доставал старый номер "Полис газетт" со статьей Фитжсиммонса, анализирующей преимущества апперкота и полусвинга.
К разгару лета слава Джона достигла таких высот, что его пригласили провести показательную тренировку на Одиннадцатом Ежегодном пикнике Купеческой ассоциации Холтвилля. Это выступление собрало уйму народа, и его повторяли два следующих сезона.
Не следует думать, что Джон злоупотреблял своим мастерством. Он не был забиякой. Два-три жителя Холтвилля как-то попробовали надеть боксерские перчатки и отправились к нему, чтобы научиться защищать себя в случае надобности, но их до смерти напугало профессиональное отношение Джона к этому вопросу, а ведь он всего-навсего шлепнул их пару раз в грудь, пока они прыгали вокруг него без толку, суча руками перед собственными физиономиями.
Нет, никто в Холтвилле не хотел "пойти против"
Джона Симмонса.