– Как скажешь, – согласился Тилар.
Он присел рядом с Харгитси, и они сконцентрировались. Через секунду раздался низкий гудящий звук, означавший, что портал в другое время вот-вот откроется. Спустя миг под сраставшимся телом Секруса развернулась сине-неоновая воронка, которая вращалась одновременно и быстро, и медленно; реальность неохотно позволяла бурить себя.
Тилар угрюмо посмотрел, как бесформенного Секруса уносит вихрь тончайших ультрамариновых лент.
– Ну всё, пошел.
Харгитси приблизилась к возвышению со спящим ребенком.
– Я же говорила тебе, что Вархириус – хорошее имя.
– Да, Харги, говорила. – Тилар поднялся и подошел к ним. Нежно потрогав Харгитси за оголенную грудь, он добавил: – А еще я просил не отвлекать меня этим.
– Я же знаю: тебе нравится, – игриво засмеялась Харгитси, возвращая платью первоначальный вид. – Ну да ладно. Пора завершить начатое.
– Поверить не могу, что чему-то удалось нас одурачить, – отрешенно произнес Тилар.
– Еще и это странное растение, – в свою очередь заметила Харгитси.
– Оак, – неожиданно сказал ребенок.
Тилар завороженно наклонился к нему и ласково погладил его по щеке.
– Спит… Ты видела его врага?! Это же просто какая-то ошибка Мироздания! Какой-то блок моих сил! Этот Секрус был словно… словно мертвый паразит!
– Он справится, – уверенно заявила Харгитси, заботливо поправляя золотистые одеяния малыша.
– Я знаю, знаю. – Тилар нервно повел плечом. – Просто… просто это тяжело принять.
– Мы и так уже многое приняли.
Тилар еще раз наклонился к ребенку.
– Знаешь… – с трудом начал он, – ты родишься через много-много вечностей, когда наше грехопадение будет забыто, а наши имена будут стерты… Мы… мы не сможем последовать за тобой и не сможем быть рядом: твоя судьба отныне закрыта для нас. – Тилар глубоко вздохнул, после чего протер покрасневшие глаза и бережно дотронулся до лба ребенка указательным пальцем. – В своем первом рождении ты соединил в себе Смерть и Хаос, и в своей первой смерти ты принял то, что неподвластно и непонятно даже нам… Это твой шанс и это твое проклятье…
– Тилар! Быстрее! Мы можем не успеть! – поторопила его Харгитси, заметив неуловимое изменение в повсеместном дробном потрескивании.
– Сейчас! Сейчас! Последнее! – Тилар собрался с мыслями и как можно спокойнее закончил: – Верь себе, парень, и будь верен тому, во что веришь.
– И прости нас, – быстро добавила Харгитси, аккуратно возлагая кисти на мирно вздымавшуюся грудь малыша.
Рядом с ними вертикально раскрылась еще одна временная воронка, которая на этот раз была черно-фиолетовой. Тилар осторожно поднял их первенца и поднес его к пульсировавшему беспросветными вспышками вихрю.
– Держись, парень, – подмигнул на прощание Тилар. – Скоро свидимся.
Его пальцы разжались, и воронка притянула дитя, готовясь перенести его на миллионы лет вперед – в лоно другой сущности.
Харгитси с готовностью вскинула руки, выискивая любые сбои и искажения в пространственно-временном потоке: при штурмах такого масштаба в первую очередь атаковали именно его.
– Мы всегда будем рядом, Вархириус! – отрывисто бросила она.
Воронка мигнула и стала закрываться. Тилар до последнего смотрел, как их сына по маленьким крупицам уносит в далекое будущее. Когда воронка наконец схлопнулась и исчезла, он шагнул к Харгитси.
– Успели… Теперь наш черед. Ты готова? – спросил Тилар, тревожно глядя в янтарные глаза Харгитси.
– Как никогда, Тил.
– Напоследок?
– Давай, – улыбнулась Харгитси и жадно потянулась к его губам.
Поцелуй был страстным и недолгим: исполинский треск разрываемой ткани континуума Мироздания оповестил их о том, что планету выбросило в положенное ей место и время – среди многомиллиардной армии сущностей, жаждавших их смерти…
Часть 1
– А-а-а! Да что за херня? – Я убрал руки от защипавших глаз и попытался как следует проморгаться. – Зараза! А-а! Будто муравьи нассали! О-о! – Я оттянул веки и кое-как подул на них. – Во-от! Та-ак! Ах-хр…
Я подслеповато огляделся и с удивлением понял, что я почему-то стоял на улице, а не спал дома в столь поздний час. Я растерянно прислушался: где-то вдалеке выли собаки и стучал по рельсам поезд.
– Что за чертовщина? – прошептал я. – Почему я… Такого просто не может быть! Где я?! – Я присел на корточки и обнял себя, осматривая промышленную часть Лавила. – Я тут даже ни разу не был!.. Так-так… Может, я… Да нет! С клофелинщицами не вожусь, лунатизмом не страдаю, на учете нигде не состою! – перечислил я. – Просто лег спать – один! Мрак! Да с чего мне вообще оказываться посреди ночи на улице?! И почему я говорю вслух? – испуганно прошипел я. – От страха, что ли? Ладно, надо успокоиться… и… и говорить про себя! Надо…
Рядом со мной раздалось угрожающее рычание. Я взвинченно вскочил и увидел трех собак, выходивших из переулка. Псины были черно-лоснящимися, откормленными и – слепыми. Их белесые зрачки, словно вываренные в кипятке, чутко уставились на меня.
– Просто жополуние какое-то!.. – Я отступил, стараясь не шуметь. – Или полножопие? Похоже, и то, и другое, – заключил я. – Так-так… Не бояться, не вонять страхом… Тихо, ребятки… Тихо…
Одна из собак подавилась и судорожно отрыгнула на асфальт человеческий палец, который тут же дернулся.
– Твою мать! – Я лихорадочно посмотрел на свои руки: они были в порядке. – Ну всё… мне… А ну, пошли на хер, псины вонючие! – заорал я и замахнулся кулаком. – Пошли отсюда, кому сказал! Пошли, не то…
Собаки бездумно бросились на меня. Поднырнув мне под ноги, они ловко повалили меня на асфальт, после чего с рычанием вцепились в мои лодыжки, намертво фиксируя на них свои челюсти.
– Ах вы… Ах!.. С-с-суки! – Я ударил одну псину кулаком по голове и прицельно лягнул вторую. – Пошли на хер, шавки! Пошли… на… А!
Собаки потащили меня в переулок, из которого они только что вышли, и об мою спину болезненно зашуршал уличный мусор.
– Блядь! Да что же это?! На! – Я впустую ударил воздух. – Сука! На! Да где…
Одна из псин попала толстым задом по моему лицу.
«Горло! – вспомнил я, прижимая подбородок к груди. – Нужно закрыть горло!»
– Пожа-а-ар! – закричал я изо всех сил. – Пожа-а-а-ар! Пож… А?
Пропавшее давление на лодыжках и удалявшийся цокот когтей сообщили мне о том, что я остался лежать посреди переулка абсолютно один.
– Пожар, сволочи… – прокряхтел я, неуклюже поднимаясь.
Встав, я взволнованно посмотрел на покрывавшие мои ноги пенные слюни и капли крови.
«Черт! Как бы бешенством не наградили! – Я еще раз огляделся, но собак нигде не было. – Надо валить отсюда, пока ноги еще на ходу! И побыстрее!»
Внезапно раздалось чье-то безумное хихиканье.
– Сюда-а! – вкрадчиво позвал мужской голос.
Об мою голову что-то несильно стукнулось. Посмотрев на упавший объект, я удивленно опознал в нём яблочный огрызок.
– Что за шутки? – несколько тонко крикнул я.
Хихиканье переросло в визгливый смех.
– Ну же, червячок-глистовичок! Сдался, что ли? Эх-хех-хе! Всегда такой крутой, а сейчас плоть от плоти – человек! – противно заметил голос. – Человечка! Человечина! Человечище! Был всем, а стал никем! Ты же теперь никто – ноль с палкой в заднице! И палка будет моей! – слюняво пообещал голос. – Да посмотри же выше, болван слепошарый!
Невольно подчинившись, я увидел, что говоривший скрывался в тенях площадки пожарной лестницы.
– Знаешь, кто я? – глумливо и напыщенно вопросил говоривший. – Как! Ты не узнаешь своего верного друга и спутника? Ты не узнаешь своего товарища, который верой и правдой с тобой дружил?!
– Верой и правдой можно служить, а не дружить! – невольно поправил его я.
Говоривший встал, театрально приложил правую руку к груди, потом ко лбу, а потом выставил её к звездам, словно сетуя им на мою ущербность; левую он при этом заложил за спину.