– Слушай, а может и не врет, – предположил Максим. – Может, она из психушки сбежала?
– Ты знаешь, у меня тоже была такая мысль. И одета странно…
– И что теперь с ней делать?
– Отвезем по адресу, – Минаев поднял воротник куртки, закрываясь от холодного ветра. – Вот ночка-то выпала, а? Думал, хоть сегодня высплюсь. А ты давай-ка пробей на всякий случай ее имя – Ильинская Дана Анатольевна. Может, что и выясним.
Максим кивнул и направился выполнять задание. Минаев проводил его взглядом и, вздохнув, пошел обратно в свой кабинет.
Задержанная сидела на полу, тоскливо обняв металлические прутья решетки.
– Так вы меня не отпустите? – спросила она, как только лейтенант вошел.
– Пока нет. Выясняем обстоятельства, – он снова уселся за стол, поставив перед собой недопитый кофе. К его сожалению, ожидаемая бодрость не пришла, наоборот он почувствовал себя вдруг еще более уставшим. Наверное, потому, что наступало самое тяжелое время суточной смены, когда бороться со сном было тяжелее всего.
– Но вы ведь знаете, что я ничего не сделала, – девушка почему-то начала говорить очень медленно, четко, но мягко проговаривая каждый слог.
Минаев поднял глаза и уткнулся в ее взгляд. Он готов был поклясться, что глаза у девушки изначально были темными, а не голубыми, как сейчас. Ему вдруг показалось, что он провалился вглубь синей бесконечности.
… Он сразу вспомнил голубое бездонное небо. Такое бывает только летом, когда несколько дней стоит жара. В детстве он любил такое небо, и чтобы на нем непременно не было ни одного облачка. Тогда, если встать где-нибудь в поле и глядеть вверх, запрокинув голову, непременно покажется, что небо поглощает своей синевой. И ты понимаешь, что это не просто темно-голубое полотно, а бесконечное воздушное пространство, которое не объять руками. И от этой мысли дух захватывает еще больше…
Минаев встряхнулся, приходя в себя. И вдруг то, что он увидел, мгновенно развеяло подступавшую дремоту…
Максим активно работал за компьютером с базой данных, пытаясь найти наиболее подходящие варианты совпадений, когда дверь отворилась, и в ней показалось бледное, с круглыми глазами лицо Минаева.
Он присел напротив него и молча посмотрел напарнику в лицо.
– Ты чего? – спросил Макс.
– Ее там нет.
– Как это нет? Должна быть. Конечно, по нашему округу я полных совпадений не нашел. Думаю, имя все-таки ложное. Ильинская Дана Анатольевна действительно существует, но вот к нашей неизвестной она никак не относится. В розыске никогда не числилась, а живет тихо-мирно в своем Питере вот уже 72 года. Ну, если только она не питается молодильными яблоками и не умеет летать… на метле, – усмехнулся сержант, на его круглом лице расплылась улыбка.
Минаев тоже вслед за ним ухмыльнулся.
– Слушай, а может она и правда того… ведьма?
– С чего ты взял? – в выражении лица Максима появилось некое снисходительное сочувствие к уставшему напарнику.
– Да нет ее там.
– Где – там?
– В кабинете! – взорвался Минаев.
– Минаев, да ты чего? Куда же она могла подеваться?
–Это ты меня спрашиваешь? – он вскочил со стула. – Пойдем, увидишь…
В комнате для допросов действительно было пусто. Макс суетливо прошелся в одну сторону и в другую, пытаясь разглядеть забившуюся в темный угол хрупкую незнакомку. Но клетка была пуста. Внутри на полу лежало брошенное покрывало, а на стене появилось непонятного происхождения большое обуглившееся пятно….
2. Случайная закономерность.
Чувство тревоги не оставляло Дану с того момента, как она оказалась в окружении людей. Инстинкт настойчивым пульсом повторял, что нужно бежать, бежать от них подальше. Поэтому, когда полицейский вышел, она решила действовать. Для начала надо было быстро изучить обстановку: за дверью – люди, которые попытаются её остановить, окон нет. Пленница окинула взглядом всё помещение от обшарпанного пола и серых стен до мутного потолка в поисках слабого места. Получалось, что выбраться из данного помещения разумными методами было просто нереально. Да и прежде чем выбраться из комнаты, надо было открыть решетку.
Девушка с силой дернула замок, дверь с холодом звякнула, не оставив надежды. Попытки разогнуть толстые железные прутья тоже не увенчались успехом. Она еще раз пробежалась по клетке, но все, как назло, было сделано с упором на прочность и надежность. Дана вернулась к замку и начала с усилием раскачивать его, пытаясь разломать механизм, но тут же безнадежно повисла на нем, поняв всю бессмысленность своих действий. Внезапно вспыхнувшая решительность рассеялась так же быстро, как и возникла. А когда вошел лейтенант, Дана, едва представив продолжение мучительного допроса, испытала вдруг такую волну усталости, что с трудом могла говорить. Эта волна была настолько сильной, что накрыла сонным покрывалом весь кабинет. Даже Минаев опустил голову на стол. Дана отняла руки от решетки и села, прижавшись спиной к стене. Она прикрыла глаза и почти сразу ощутила неимоверную слабость, такую, которая не позволяет даже шевельнуться, захотелось вдруг уснуть безмятежным сном. Ей казалось, что она проваливается в мягкую бездну. Но подобные ощущения длились лишь несколько мгновений, потом послышался легкий шум, и раздался хлопок или, вернее, сильный порыв ветра, какой бывает от взмаха крыльев, или от резко захлопнутой двери.
Холодный поток воздуха хлынул в лицо. Еще несколько мгновений, Дана, потерявшись в пространстве, инстинктивно попыталась ухватиться за что-нибудь, но ее пальцы ощущали только пустоту. Резкий толчок – и все замерло. Густая, еще не скошенная трава на газоне смягчила падение, оставив лишь небольшие ссадины на коленях и ладонях. Оглядевшись, девушка поняла, что каким-то образом оказалась снаружи. Однако стена, из которой она только что выпала, была целой, не считая подпаленных кирпичей. В глазах девушки отразилось удивление, потом вопрос, на который она не смогла найти ответ. Но видимо то, что она теперь оказалась на свободе, оправдывало результат, и ее губы в благодарность прошептали кому-то «спасибо». Девушка осторожно поднялась на ноги, но не смогла сделать ни шагу. Внезапная боль начала пульсировать в верхней части ее спины. Дана отползла к ближайшим кустам и повалилась наземь, чтобы переждать приступ боли. Скоро она услышала голоса полицейских и замерла, стараясь не выдать свое ненадежное укрытие.
Полицейские вышли из-за угла здания неторопливым шагом, явно не надеясь уже кого-то найти. Они осветили фонарями место возле стены и само обуглившееся пятно.
– Что за чертовщина? – пробормотал Максим.
– Такое ощущение, что здесь поработали огнеметом, – Минаев потрогал стену, на его пальцах остался слой копоти. – Холодная.
– Может, подорвали?
– Шутишь? И ни дыма, ни взрыва, ни сквозной дыры, ни трупа?
Напарник замялся с ответом.
– Черт, – продолжал злиться лейтенант. – И что теперь в отчете писать? Задержанная по-тихому сама себя подорвала, а мы не заметили у нее бомбы? – Он брезгливо вытер испачканные в саже руки об траву. – Смотри, здесь вроде следы.
Отпечатки босых ног терялись в траве лужайки.
– Бред какой-то, неужели еще и жива? Но как? – сержант с удивлением рассматривал следы.
– Далеко она уйти не могла. – Минаев осветил фонариком ближайшую клумбу. – Давай в машину. Проедем по окрестностям.
Захлопнулись одна за другой дверцы УАЗика, машина медленно тронулась по дороге.
Когда машина скрылась за поворотом, девушка приподнялась, чувствуя, что боль почти утихла, сконцентрировавшись в области лопаток, время от времени отдавая в предплечья. «Что же со мной происходит? Почему? Ведь такого не должно быть? Или… нет, лучше об этом не думать». Дана еще раз огляделась, чтобы убедиться в том, что теперь она в безопасности. На улице было прохладно, хотя дождь и прекратился, в воздухе все равно была сырость, от которой становилось еще холоднее. Надо было что-то делать. В первую очередь – найти одежду и укрытие.