Прямо посреди улицы сидел грязный тощий старик и истошным голосом выл какие-то жалобы. Прохожие иногда останавливались и бросали в его пыльную измятую шляпу мелкие тусклые монеты. Старик выл ещё громче, прихлёбывал из пузатой бутылки с длинным горлом и жадно прятал монеты в свои лохмотья.
Костлявые, ядовито пахнущие женщины прогуливались по мостовым, юбки волочились по земле, цепляясь за острые углы камней, становились серыми от пыли. Толпы оборванных мальчишек с визгом носились вокруг них, прячась за их подолами, выжидая момент и швыряя друг в друга комьями грязи. Женщины ругались, хватали мальчишек за уши, если удавалось поймать, а если нет — мальчишки бросались врассыпную и прятались за наваленными по углам бочками.
Эльфу дико было всё это видеть. В его стране эльфята, чистенькие и нарядные, строили из песка чудесные замки и плели венки из цветов, а к старикам относились с почтением, эльфы никогда не покидали дом, не умывшись, а эльфийки ни за что не стали бы орать на эльфят такими истошными голосами!
Пожалуй, Камир готов был признать, что ничего хорошего, как и считали эльфы, во Внешнем Мире нет, но сердце всё ещё тешилось надеждой, что за морем города могут быть другими — лучше, чем этот грязный, задымленный порт.
Других эльфов нигде не было видно, зато между людей Камир увидел существ, о которых упоминалось в эльфийских книжках, — гномов и гоблинов.
Гномы были ниже эльфа раза в четыре и во столько же раз толще, с роскошными бородами, которыми они, по всей видимости, гордились: бороды были в идеальном порядке, расчёсаны и завиты. У эльфов бороды не росли, так что Камир остался весьма впечатлён количеством растительности на их круглых лицах. Под бородами терялись рубахи, подпоясанные расшитыми кушаками, и короткие штаны, заправленные в меховые ботинки. На головах гномов были шапки с длинными кистями, и у каждого — по увесистому мешку за плечами. Они стояли кучкой и поджидали товарища, который припозднился и теперь катился по мостовой колобком, звучно отдуваясь и то и дело грохая свой мешок на землю, чтобы передохнуть.
Эльф решил воспользоваться этой заминкой, чтобы познакомиться с ними поближе. Он подошёл к ним, вежливо поклонился и сказал:
— День добрый, вы ведь гномы будете? Как же я рад, что встретился с вами! Я о вас в книжках читал. Кто бы мог подумать, что и воочию увижу! Вы тоже на корабль? Ох, да мы с вами ещё не познакомились… Я Камир из Стартона. А вы откуда будете?
Гномы уставились на эльфа маленькими, но всевидящими глазками, ничуть не удивились, вообще никак не отреагировали — отвернулись с неприязненным видом и притворились, что никто к ним не подходил и ничего у них не спрашивал. Камира это почти не задело: он знал из летописей, что гномы — народ невоспитанный.
Гоблины же… вернее, гоблин был всего один, но и этого хватило. Он стоял, угрюмо опираясь на палку, и злобно смотрел на эльфа. Гоблины эльфов терпеть не могут, и не без причины, вот только Камир тогда о ненависти вообще ничего не знал (не было такого в Эльфрисе), поэтому взгляда гоблина не понял — подумал только, что странный этот взгляд.
Гоблин был ещё неотёсаннее гномов, это читалось по его угрюмой тупой физиономии. Ростом он был повыше людей, но пониже самого эльфа. Волосы на его квадратной голове были всклочены и торчали несуразными клоками, из-под заплывших век и косматых бровей поблескивали злобой глаза; изъеденные молью усы топорщились над губой, не скрывающей кривые жёлтые зубы; на мозолистых пальцах торчали зазубренные ногти…
Скорее всего, гоблин был из разбойников. В книжках говорилось, что гоблины убивали и съедали людей и вообще всех, кто им на зуб попадётся. Камир думал, что всё это выдумки, но вот увидел гоблина — и как-то само собой уверилось.
Глядеть на него было столь неприятно, что эльф отвернулся и пошёл прочь. Он думал вернуться к верфи и отыскать какой-нибудь корабль, который отвёз бы его за море.
Сзади раздалось ворчание, сопение и топот, а чей-то голос крикнул:
— Берегись, златокудрый!
Камир обернулся и увидел, что прямо на него мчится тот самый гоблин, с палкой наперевес и наверняка с намерением размозжить эльфу голову. Камир на всякий случай дематериализовался, превратился в лёгкий туман, и разъярённый гоблин проскочил прямо через него, наступил ногой в прогнившие подмостки, провалился и рухнул в воду. Плавали гоблины, как выяснилось, не лучше топора: гоблин тут же пошёл на дно, по воде раскатился двойной круг, гулко булькнуло — и следа не осталось!
К эльфу подбежал человек, опёрся руками о колени, перевёл дух. Камир удивился, потому что человек этот на остальных людей был не похож. Ростом он был даже выше эльфа, телом крепкий. Волосы рыжими волнами ниспадали на плечи, с лица глядели на эльфа зелёные — почти эльфийские — глаза, а лицо само было открытое, плохого ждать не стоило. Что больше удивило — так это зеленоватый оттенок кожи, а ещё этот зелёный штанов не носил, одет был лишь в тунику, подпоясанную тонкой тесьмой, да сандалии. Как тут не удивляться!
— Ты что зазевался? — отдышавшись, стал выговаривать эльфу человек. — Как будто не знаешь, что к гоблинам спиной нельзя поворачиваться! Да ещё и эльфу, они же вас ненавидят лютой ненавистью!
— А что такое «ненависть»? — с любопытством спросил Камир, из тумана превращаясь обратно в самого себя. — Никогда такого слова не слышал.
Зелёный вытаращил на эльфа глаза, пробормотал: «Похоже, верно говорят, что эльфы не от мира сего…» — и предложил:
— Имя-то назови сначала. Я вот Шарак, а ты кто будешь?
— Камир. Из Стартона.
— Поражающая беспечность, — продолжил выговаривать человек, — никакого чувства самосохранения! Что ж вы, эльфы, такие…
— А ты сам-то кто? — прервал его Камир, которому нравоучения слушать не хотелось.
— Сам-то я армандец, — ответил Шарак и с интересом ждал реакции, потому что на подобное заявление люди знающие рот бы от удивления открыли, а эльфы, несомненно, были народ знающий.
— Армандец?! — ожидаемо поразился эльф.
Оно и понятно: армандцы по происхождению своему полагались гораздо древнее эльфов, по преданию предками их являлись первые друиды, исполнители воли первобогов. Да вот только в тех же летописях говорилось, что уже тысячу лет армандцев не существует: исчезли, ушли неведомо куда, пропали бесследно.
— Так разве армандцы не вымерли? — Камир широко раскрытыми глазами уставился на своего нового знакомого.
— Мамонты мы, что ли! — обиделся Шарак. — Живём помаленьку. А вот если бы не я, одним бы эльфом на свете точно меньше стало. Впервые, кстати, здесь эльфов вижу. Какая нелёгкая тебя сюда принесла? Каким ветром тебя надуло, златокудрый?
Ироничный тон армандца Камиру вовсе не понравился, но этот человек ему только что жизнь спас, так что из вежливости пришлось отвечать.
— Посмотреть решил, что в мире происходит, — сказал эльф, — вот и отправился путешествовать.
— Да нечего смотреть, — развёл руками армандец, — всё, как и здесь же. Если не хуже.
Говорил он уверенно, будто сам проверял, но эльф ему всё-таки не поверил: будто бы стала его Ласточка обманывать!
— Быть не может, — вслух возразил он.
— Ты не видел мира, эльф, — покачал головой Шарак, — да лучше тебе его и не видеть. Возвращался бы ты домой, этот мир не для тебя — не для эльфов: здесь ты выжить не сможешь.
— Да будто! — Глаза Камира вспыхнули. — Поспорить готов, что как-нибудь справлюсь!
— Безнадёжно! — всплеснул руками армандец. — Да в споре ли дело? Я тут не шутки шучу. Ты, эльф, жизни не знаешь.
— Не знаю, — горько подтвердил Камир, — но узнаю непременно.
— Эльфы, я гляжу, упрямы до отвращения, — пожалуй, с некоторым уважением заметил Шарак. — Если хочешь узнать мир и живым остаться, будь всегда начеку. Опасности тут на каждом шагу подстерегают! Запомнишь, златокудрый?
— Запомню, медноголовый, — в тон армандцу ответил эльф. — А что, куда отсюда поехать можно?
— Да куда угодно, — пожал плечами Шарак, — корабли во все стороны плывут. Я бы на твоём месте в Алаиду поехал, там поспокойнее будет. — И зубами в улыбке сверкнул.