- О том и толкую. Множество: сотни и как бы не тысячи по всему кафолически-арианско-несторианскому миру. Но если светлую пару можно было приспособить вместо Мадонны и её бамбино, как говорят итальянцы, то что прикажешь делать с Тёмными? Повторюсь, добрые люди не делили мир на добрую и злую часть. Главный порок обыденного мышления - оно именно что делит всё подряд и весьма чётко. Чёрное - белое, как в шахматах. Наша ойкумена и вправду создана тёмными силами, небеса - светлыми, но ни те, ни другие и не думают серьёзно воевать. Но добрых людей за их веру почти уничтожили.
- Этим дело не кончилось, - кивнул Арсен.
- Да, кое-кто из них нашёл убежище у родственных душ. На их счастье, папа, что сидит в Риме, однажды даровал Ордену Храма привилегию принимать к себе рыцарей, отлученных от церкви за святотатство, ересь, богохульство и убийство. В общем, дело привычное: взятый на себя знак рядового крестоносца работал похоже.
Вот и получилось так, что старые тамплиеры выручили множество Добрых людей. Правда, в отличие от последних, они поклонялись не кошке, а коту по имени Бафомет, мощному чреслами и изобильному семенем. Они ведь были сильные мужи, дама им не особенно к делу пришлась. Ну а после того, как король и папа добрались до сокровенной тамплиерской тайны, сокровища, что было даровано им беглыми катарами... рыцарям Храма, оставшимся в живых, пришлось в спешном порядке заразиться проказой. И, соответственно, явиться к нам.
- Но вы говорите - храм Чёрной Матери был древний.
- Святилища - такое дело, новые стены часто возводят на месте старых, место ведь как было, так и остаётся сильным. А к тому же все мы, откуда ни приходили, вынуждены были таиться - и от инспекций, и друг от друга. Но когда случилось этакое зримое чудо...
- Тогда - что произошло?
- Произошёл Шартрский Тампль. Его построили, расчистив место вокруг подземелья и собрав камни, рассеянные по всей цитадели. Он поглотил все прежние разногласия, все прежние лачуги и стены - и вознёсся к небесам так быстро, не миновало и десятка лет, - что можно было обвинить всех лазаритов в колдовстве. Но не забывай: у нас ведь были прекрасные каменщики, кое-кто из них явился из самого Крака де Шевалье, и мастера всякой подъёмной машинерии, и сила, которая приходит с отчаянием. Exegi monumentum aere perennius Regalique situ pyramidum altius.
- Как у Горация? Памятник крепче меди и долговечнее пирамид?
- Именно. Потому что у него, в отличие от многих величественных земных строений, было сердце.
- Я понимаю. Только я до сих пор его не видел.
- Тогда пойдём, - произнёс бенедиктинец. - Когда ученик вопрошает, не позже и не раньше, надлежит дать ответ. Эх, то ли ты у меня был последний, то ли прочие кромешники разбежались от скуки...
Он грузно поднялся с места и зашагал к выходу из церкви, но до него не добрался, отворив низкую боковую дверцу.
- Сердце - оно и должно быть сердцем, чтобы досягнуть слухом, как оно бьётся, было легко, а достать клинком - трудно, - пробурчал он.
Под их ногами узорные ступеньки из кованого железа спускались вниз спиралью,
закрученной против часовой стрелки.
- Это если вместо нас полезут нехорошие люди, те, кто поховался внизу, смогут легче дать отпор, - чуть бессвязно объяснил отец Томас. - Вот ты меч в какой руке держишь?
- Ланцет в правой, а так - не знаю, - в растерянности ответил Арсен.
- Учись владеть боевой сталью, олух царя небесного, - проворчал священник. - Наша дама без страха и упрёка, La dame sans peur et sans reproche, любит, когда у рыцаря десница сильная и шуйца от неё немногим отстаёт. А что с оружием в святое место не положено - чушь. Плохим парням, значит, положено, а у хороших чего - под носом не кругло?
Тем временем они спустились и оказались на полу, вымощенном светлыми и тёмными плитами, уложенными попеременно, так что Арсен на миг почувствовал себя фигуркой древней игры.
Но нет: то было зримое подобие тропического леса, где сквозь переплетение цветущих лиан, которые подобны были пестроцветным змеям, и плодов, тяжких от спелости, еле виделись лица зверей и птиц. Лики Матери и её питомца еле виднелись среди этого буйства, но будучи увиденными - приковывали взор и уже не отпускали.
- Сад радостей земных, - наконец, выдохнул Арсен.
- И, будь уверен, не по Иеронимусу Босху. Знавал такого курьёзного живописца? Настоящий сад истинных блаженств.
- Но Она и Сын - не совсем те, каких описывал Ной.
- Конечно.
- Разве их две? - Вопрос на засыпку, как выразился бы мельник. Тёмных мадонн вообще множество: из морёного дуба, чёрного дерева, гагата и обсидиана. Иногда всё режут из светлого и более податливого материала, но лицо и руки непременно делают из драгоценной тьмы - и красота сия непременно хрупка. Странно было бы нам в период всеобщих гонений дать кров лишь одной Тёмной Леди. Они поднялись по той же лестнице, которая привела их сюда. Такое сокровище вряд ли стоит хранить в норе с одним выходом, прикинул Арсен, если Добрые люди поступали так, не удалось бы им спасти сияющую тайну. Не эту ли? Нет, решил он, такое было бы слишком просто. Да и новичку бы не открыли при первом намёке.
Хотя, с другой стороны, сейчас оба они двигаются по дороге, которую один Арсен не сможет одолеть в одиночку, даже полагаясь на запахи и шумы, которые буквально впитались в эти стены. В чём-то эти сплетения коридоров, тупиков и келий не уступают узорам на полу собора, как я уже говорил себе, вскользь подумал Арсен. только что витражное небо в них не запечатлелось.
И когда они, несколько число раз повернув и отворив низкую дверцу, оказались в часовне самого скромного вида, юноша был не столько удивлён, сколько разочарован.
Слишком здесь было пусто - стояли вразброс несколько скамей и кресел, - но эта пустыня была густо насыщена скорбными ароматами.
И ещё возвышалась небольшая статуя там, где в церкви полагалось быть алтарю.
Да, эта Мать была не просто тёмной - чёрной, словно податливый камень был выглажен тысячами благоговейных и молящих взглядов и отполирован мириадами прикосновений. Возможно, поэтому изваяние нарядили в подобие короба из узорной позолоченной древесины, похожей на парчовую ризу; только кисти с длинными пальцами остались поверх и обвились вокруг талии ребёнка, словно преподнося его миру. И снова чёрное на фона пышности - его лицо с совершенно взрослыми чертами. Его? Сына? Нет, скорее дочери. Или снова нет: существа, в котором гармонично слились черты обоих полов. Алхимического гермафродита, андрогина древних легенд, первочеловека.
- Вот она, вникай, - сказал священник. - Наш добрый король в почитании её доходит до священной ярости. Считает, что она прародительница всего французского королевского дома, всех династий, которые праведно или неправедно сменяют друг друга на престоле. А по какой причине и каким образом это происходит, то пока не для твоего слуха. В уплату за такое служение Благая Мать даёт нашему Людовику силу налагать руки на болящих и прочих смертных тоже - будто он в самом деле когда-то покоился на её коленях.
- Король Людовик? - рассеянно проговорил юноша. - Луи Паук.
- Ну да, его прозвали Пауком, но что в этом по сути плохого? Паук прядёт пряжу, ткёт кружево и одевает весь мир. Дева Мария, мать Христова, была пряхой и ткачихой - ей это ставили в упрёк, работа-де для нищенок. А вот и нет. Наш король собирает Францию, ткёт империю, спасая страну от безупречных рыцарственных убийц, и упрочивает искусства с ремёслами. Поэтому ему простительно быть коварным. Можно без стыда быть скромным - его тёмные одеяния, делают его подобным богатому торговцу, который не расточает по пустой прихоти. Шерсть, привезенная его величеству из Тибета его приятелем-купцом, драгоценнее шелков и бархатов его высокородных слуг.
- А ещё паук как-то выручил пророка бедуинов, затянув своей пряжей зев пещеры, - отозвался Арсен, - и вдохнул мужество в Брюса Шотландского. Говорят, шотландские гвардейцы нашего короля - едва ли не лучшие в мире бойцы.