- Мастер, - голос противный, это я так ныть начинаю. Рыцарь этого обычно долго выдержать не может. Его бледное лицо начинает дергаться, словно он силится проснуться. Пару раз даже и впрямь помогало. Правда, выбираться потом из пустого кабинета — хорошего мало. Но и слушать, как тебя распекают за то, в чем ты не виновата, тоже не хочется. - Я тут не причем. Это опять Андрей.
Черный рыцарь русоволос и сероглаз. Наверное, он мог бы сойти за моего брата или отца. Но его лицо напоминает гипсовую маску и все мысли о том, что он как любой живой человек может иметь родственников или интересы в реальном мире, тают как масло на сковороде. Черный — это не цвет волос или кожи, и даже не любимый оттенок в одежде, хотя тут нас рыцарь не подводит — не видела его ни разу в чем-то другом. Кроме праздников, пожалуй. Но это другая история и закончилась она тоже кошмаром. Но дело не в его одежде, а в его плаще, плотно залепленном круглыми блестящими черными значками. Знаками кошмаров, которые создал или провел Черный рыцарь. Плащ от этого был тяжелым и практически несгибаемым. И ни одного пестрого пятна на нем не было. Вообще ни одного.
- Ольга, - повторил Черный рыцарь. Его лицо чуть дернулось от противного звука моего голоса, но куда меньше, чем обычно — похоже, он был к этому готов. Эх, старею. - Я же объяснял. Дело не в том, виновата ты или нет. Просто пострадать в случае чего предстоит именно тебе. Если ты окончательно умрешь в снах Яндры, ты не сможешь закончить Университет. А решать, умерла ты или нет — ему, а не тебе.
- О. - это всё, что я могла сказать, когда мне так прямо дали понять, что я могу умереть по-настоящему. Игры закончились. И до чего же символично, что такой информацией каждый раз со мной делился Кошмар Кошмарович. Кому как не ему разбивать надежды студентов и пугать до полусмерти.
Черный рыцарь смотрел словно сквозь меня. Интересно, сколько ему лет и как его зовут домашние? Неужели Костей? Странная мысль захватила меня полностью, отвлекая от новости о возможной страшной участи, но лицо при этом совсем не поддается коррекции, и Рыцарь читает его на раз.
- В реальном мире ты не умрешь, Ольга. - поспешил поправиться он. Видимо, опасаясь моей истерики, не иначе. - Но умерев во сне человека, который привяжется к тебе настолько, что поверит в это, ты навсегда пропадешь из мира снов. И дело не в том, что ты не закончишь учебу и не сможешь быть даже простым волонтером. У тебя больше никогда не будет снов.
Ох. А вот об этом меня не предупреждали. Или предупреждали, и я просто снова забыла? Или когда говорит Кошмарыч, это звучит как-то по-особенному? Потому что вообще много о чем предупреждали. Хоть и не с самого начала, конечно. Но вспомнить сейчас это начало — и не стоило тогда ни о чем таком говорить.
Я вдруг словно вернулась обратно, почти на год назад, в теплый летний день сразу после школьных экзаменов.
Впереди было целое лето, которое стоило потратить себе на пользу — следующее было распланировано вперед в связи с поступлением, а уж потом... Я рисовала себе красочные картины самых занятых в мире каникул. В конце концов, собиралась поступать я на факультет журналистики, а туда не только большой конкурс, но даже просто попасть с высокими оценками нечего было и думать. Писать иногда небольшие заметки в популярную только среди пенсионеров местечковую газету было мало, нужно было что-то еще.
Большинство моих друзей и хороших знакомых, по крайней мере, из той рассудительной части оных, что уже сейчас думали о ВУЗе, считали отличным вариантом поучаствовать в какой-нибудь волонтерской программе. Всем известно, это не только престижно и значимо, но и является приятным бонусом при поступлении. Давно прошли времена, когда в волонтеры шли сплошь только люди не от мира сего.
Один минус всё же был — мои родители не принимали никаких логичных доводов, считая, что негоже их «маленькой девочке» заниматься тяжелыми вещами вроде помощи больным в хосписе. Что ближайший хоспис находится за много километров от нашего дома, да и не взяли бы меня туда хотя бы из-за возраста, а волонтерская служба не всегда требует именно тяжелой медсестринской работы, убедить из так и не удалось. Кстати говоря, это было особенно обидно. С моей точки зрения, настоящий журналист должен владеть словом так, чтобы обыватели внимали беспрекословно. А с этой точки зрения, увы, мои родители были именно такими обывателями.
Поэтому этим теплым днем я просматривала все возможные вакансии как волонтерской службы, так и просто общественно-полезного труда — чем черт не шутит, лучше чем ничего, особое внимание уделяя тем вариантам, которые звучали бы солидно для моих родителей или, на что я слабо надеялась, не требовали письменного разрешения для несовершеннолетних.
Занималась я этим не первый день и уже потеряла всякую надежду, пообещав себе ответить согласием на работу со школьным летним лагерем. Там даже если и требовалась подпись родителей, получить её не составляло никакого труда. Начальником летнего лагеря была завуч младших классов, и её мои родители безмерно уважали. Хотя, что скрывать, возиться с второклашками и первоклашками мне хотелось куда меньше, чем героически приносить пользу на невидимом фронте какого-нибудь известного благотворительного центра. Тщеславие, да, не спорю.
И вот уже собираясь плюнуть на все свои мечты, я, разумеется, наткнулась на это объявление. Оно мало отличалось от обычных, которых я прочла уже столько, что в глазах рябило, но взгляд уцепились за приписку: «Опыт и документы не требуются. Возраст и пол значения не имеют. Требуется прохождение психологического теста». Ну и адрес.
У меня нюх на такие штуки — это выглядело невероятно подозрительно и от того мне нравилось еще больше. Мысленно я уже внедрялась в опасную контору. Ибо, уж поверьте знающему человеку, в наше время документы и опыт одновременно не требуются только в очень нехороших местах. Как известно, «без бумажки ты букашка». Или, скажем, живой контейнер для переноса ценных органов. Цинично, зато правда.
Конечно, стоило задуматься о том, что для меня может это плохо кончится, но где вы видели успешного и известного журналиста, который бы бежал от опасного, но интересного дела? Вот и я с презрением отнеслась к тому, что могла и не вернуться из подобного места, окажись оно тем, что я подозревала.
Но в тот день я думала о другом. Новые босоножки, легкий сарафан по щиколотку, простая коса и минимум косметики — хороший разведчик производит впечатление простака, это я уже уяснила из многочисленных фильмов. Найти нужный адрес было непросто, я чуть не прошла мимо тупичка, в который следовало свернуть. Всё это лишь подтверждало мои самые смелые ожидания и опасения. А вот потом начались странности.
В чистенькой комнатке стояло несколько столов и толпились желающие побыть волонтерами. Удивительно, сколько всё-таки людей мечтает позаниматься непонятно чем совершенно безвозмездно при этом. И ладно бы мои ровесники, там были и вполне солидные люди, и даже одна старушка, которая почему-то пришла с фикусом в авоське. Серьезно, вот вы когда последний раз видели авоську не на картинках в старых книгах?!
Вот и я вживую их не видела лет пять, не меньше. Впрочем, старушка почти сразу пропала с моих глаз — может, поняла, что это совсем не её? Или она просто ошиблась дверью? Такое часто бывает.
«Второе лето сюда прихожу, очень здорово!», - послышалось от окна, и я окончательно упала духом. Жизнерадостный мужик с румянцем в пол лица никак не походил на жертву черных хирургов или наркодилеров, так что не видать мне своей сенсации. Впрочем, плакаты на стенах зазывали и обещали совершенно законную расписку о прохождении волонтерской службы в одной из больниц города, и я успокоилась. Взяла со стола психолога лист с вопросами и притулилась рядом с тем словоохотливым мужичком на подоконнике — мест за столами всё равно не хватало.
Вопросы были странными. Вроде «снятся ли вам сны» или «ведете ли вы личный дневник». Но психологи — это особый народ. Честно говоря, я даже подумывала стать психологом до того, как твердо решила стать журналистом. И то потому, что не смогла решить, кем лучше стать — психологом, психотерапевтом или психиатром. Мне нравились те, кто мог сунуть странный тест или пятна на листе бумаги, а потом составить на этом мнение о человеке. Или там «нарисуйте дом». В общем-то утрирую, конечно, но доля правды в этом есть. Вот и сейчас я чувствовала себя именно как такой подопытный кролик, отвечая на странные вопросы вроде любимого цвета и бывает ли у меня бессонница.