Кто-то высунулся из тоннеля и сбросил в воду пять рук, потом подождал - и добавил вдогонку еще одну.
Безымянный зажал рот ладонью.
Земляная насыпь под выходом из тоннеля взбурлила, и к рукам потянулись белесые, чуть светящиеся треххвостые черви. Отпихивая друг друга, они прорывались к неровно обгрызенным рукам, и те, кому хватило сил, пролезали вовнутрь.
Сколько это продолжалось... Потерявший счет времени Безымянный отодвигался все дальше и дальше в темноту, лишь раз вынырнув глотнуть воздуха, а червячки потихоньку осваивались на своих местах - те, кому досталось.
Потом руки, то и дело цепляясь за что-то мучительно и неловко растопыренными пальцами, разбрелись по дну, и одна из них, кажется, уже успела сцепиться с местным слизнем. Паразиты, оставшиеся без места жительства, частично попрятались, но большинство, похоже, растеряло все силы и собралось подыхать.
Безымянный прислушался. Если тот, кто приволок руки, не обронил по пути еще одну-две, можно надеяться, что он убрался восвояси и больше в тоннель никто не заявится.
Потому что торчать в воде остохеровело.
Вылив по второму разу воду из ботинок и отжав одежку, он сорвал с потолка еще один 'светильник' и присел, выискивая следы руконоши. Видимо, руки были уже не очень свежие, потому что ни капли свежей крови не обнаружилось. Зато остались чуть поблескивающие липкие отпечатки размером с детский кулачок.
Безымянный поднялся на ноги, взвалил тесак на плечо и, хлюпая ботинками, побрел по тоннелю.
Все потому, что ты упустил Его. Не упустил бы - и не было бы никаких подземелий. Сидел быть сейчас где-нибудь в тепле и...
Безымянный тащился по подземелью, зажимая рукой рану в боку в правом боку, другой рукой ведя по стене. Стена закончилась. Он свернул за угол и увидел впереди тусклый красноватый отблеск.
Коридор обрывался тупиком, в левой стене была чуть приоткрытая дверь. Безымянный навалился на нее плечом и оказался в крошечной комнатушке, взявшейся прямиком из какого-нибудь дешевого ненаучно-фантастического фильма. Стол с наклонной столешницей, на ней пульт с кнопками, шесть мониторов в два ряда, рядом со столом большой шкаф с катушечным магнитофоном, стул на колесиках... Из шести мониторов два работали, в одном из неработающих зияла дыра. В углу комнаты еще одна дверь, над ней горит лампочка под толстым красным плафоном. Другая такая же - над дверью, в которую вошел Безымянный. На полу пустой черный, поглощающий свет комбинезон без шлема. Шлем закатился под стол.
Халтура. Благодарные потомки Эда Вуда...
Безымянный упал на стул, не сдержав стона. Осторожно сполз на пол, подтащил к себе комбинезон, осмотрел, насколько это было возможно при таком освещении. Вроде бы ни следов крови, ни костей или скорпионов внутри... Тараканов - и тех нет. К бедру пристегнут небольшой плотный чехол, похожий на пистолетную кобуру. Безымянный отстегнул его, подсел к столу и открыл клапан.
Небольшой аппаратик - не то пистолет, не то шприц, - несколько игл в пластиковых упаковочках и что-то вроде мотка прозрачного скотча. В отдельной коробочке тринадцать крошечных разноцветных ампул - пять красных и по четыре белых и синих; два гнезда были пусты.
Безымянный достал скотч, чуть отмотал, понюхал ленту. Попахивало медициной. Он расстегнул рубашку, стянул ее, шипя от боли, и зашвырнул за шкаф. Потом осмотрел рану. Рана выглядела скверно.
Впрочем, на собственном брюхе, да для непрофессионала, да при таком освещении - любая рана будет выглядеть скверно.
Безымянный оторвал кусок ленты, стянул края разреза и неловко пришлепнул скотч наискось.
Начало чесаться. Он взял еще один кусок, уже аккуратнее наклеил его крест-накрест и, кривясь от боли и зуда, занялся аппаратиком. Нажал на кнопку - из цилиндра вылезло и тут же спряталось тонкое блестящее жало.
Иглу стоит заменить. Черт его знает, кто ей пользовался и зачем.
Не сразу, но Безымянный разобрался, как ее вытащить. Вставил новую. Нашел, куда вставляются ампулы, вытряс пустую белую оболочку, затолкал в шприц красную, потому что их было больше. Прижал аппаратик к боку рядом с раной.
- Ну, за музыку! - провозгласил он и нажал на кнопку.
В боку полыхнуло огнем Перед глазами разлилось кроваво-красное озеро - еще одно? - он ухнул туда - и вынырнул с другой стороны.
Оказалось, что по другую сторону можно жить. Боль унялась, зуд исчез. И даже в комнате потеплело.
Безымянный попытался встать. Не вышло: ноги еще слушались, но комната принялась раскачиваться из стороны в сторону.
С другими ампулами можно было пока не экспериментировать.
...Тоннель несколько раз разветвлялся, но Безымянный упорно шел по чуть фосфоресцирующему следу руконоши, кем тот ни был. Сначала он морально готовился к встрече, но встречи все не было и не было, 'светильник' потихоньку гас, и оказаться в полной темноте безо всяких ориентиров очень не хотелось.
В крайнем случае, тесаком махнуть - и вся недолга.
Потом впереди забрезжил свет, а вместе с ним появился и едва слышный неумолчный, давящий на уши гул, словно там находился гигантский дремлющий улей.
'Не хватало еще перебудить здешних пчел', поежился Безымянный. После червей из красного озера страшно представить, что здешние пчелы делают со своими жертвами.
Помещение было большим и хорошо освещенным. Сначала Безымянному показалось, что это такой зал для бальных танцев, который какой-то недоумок утыкал колоннами и понаставил палаток. На четырех гранях каждой колонны были закреплены трубки наподобие кварцевых ламп, некоторые светились голубоватым светом, но большинство были разбиты или вырваны из крепежей. Бетонный, словно ободранный пол усыпан мусором: обрывками бумаги и кусками одежды. Вдоль стен валялись осколки стекла и пластика побольше, видимо, чтобы не мешались под ногами.
То, что сначала показалось палатками, было нелепыми угловатыми конструкциями, обмотанными толстыми, покрытыми пылью шпагатами с палец толщиной. Одна такая возвышалась в центре зала, водруженная на три или четыре других.
И между этими палатками-коконами сновали пауки.
Режиссеры фильмов ужасов очень любят гигантских пауков. Больших, черных, покрытых густой жесткой шерстью и плюющихся паутиной. Безымянный знал откуда-то - верно, от 'братца', - что пауков больше ладони быть не может: они не дышат.
Здешние эту проблему решили. Они были ростом с хорошую - или плохую - собаку, покрытые смуглой эластичной, почти человеческой кожей, и брюшки их то раздувались, то сжимались - х-х-х, с-са-а-а, - нагнетая воздух.
Но в основном шум издавали не они.
На полу, прикрытом кусками ткани, под работающими лампами, лежали обнаженные женщины...
Он покосился на свою рану. На теле женщины, той, что он разглядел, быть может, слишком хорошо, тоже были раны - красноватые рубцы на животе, груди и лбу, вот почти так же аккуратно стянутые толстыми шпагатами паутины.
Когда голова немного перестала кружиться, Безымянный осторожно залез под стол и вытащил оттуда шлем. Снова уселся на стул, задумчиво уставился в пробитый прямо по центру светофильтр.
- Бедный Йорик...
Как и комбинезон, шлем был пуст. Безымянный на всякий случай потряс его, провел пальцем по внутренней стороне - ничего - и напялил на голову.
- Я - трещина в твоих планах! - провозгласил он. - Я - брешь в твоей безопасности!..
Затем Безымянный снял шлем и поставил его на стол. Новый имидж - это неплохо... Он расстегнул брюки, спустил их до колен и понял, что забыл снять ботинки. Кое-как стянул обувь, избавился от джинсов, расстегнул комбинезон и принялся натягивать его на себя. Просунул ноги в подобие ниндзя-таби, пошевелил большими пальцами, хихикнул - и едва не свалился со стула, зашипев от боли.
Пора придумывать себе имя. Только в голову ничего, кроме 'Черный шлем', не лезет. А с таким именем всегда будут переспрашивать.