- Лжёшь, - крикнул Доши и сжал кулаки. – Убийства продолжались.
- Это не я, - сказала Канушу. – Клянусь! Я обратилась к знахарке, и та сказал, что есть только два способа снять заклятье, если ты не врождённый волкочеловек, а укушенный. Убить того, кто тебя обратил, либо забеременеть. Я начала выслеживать оборотня. И выследила по запаху, кровавые следы привели к твоему дому. Вначале я думала, что ты оборотень, но потом поняла, что это твоя жена.
Наверное, раньше она убивала в других местах, далеко отсюда, но потом обленилась и начала убивать путников в лесу, а потом даже тела прятать перестала. Любой волколак проходит подобный путь. С каждым убийством становится всё больше животным и всё меньше человеком. Теряет осторожность и выдержку. А когда поняла, что зарвалась, укусила меня, чтобы подставить.
Она дочка ведьмы. Опаивала тебя зельем, чтобы ты крепко спал, а сама меняла кожу. Я всё видела своими глазами. Однажды, когда вы ушли на охоту, я неожиданно бросилась на неё и ранила. Она оказалась слишком сильна, но ей пришлось скрыться. Она не могла показать рану от укуса, её бы сразу убили. И с тех пор она странствовала по лесу и охотилась в городе. Знала, что я могу разоблачить её. А я решила, что если не могу убить виновницу моих несчастий, то могу забеременеть от её мужа. Мой был бесплоден.
- Моя жена тоже.
Лицо женщины скривилось в улыбке, в которой открылись боль и горечь.
- Я не верю в её бесплодие. Она ведьма и знала, какие травы принимать. Просто ей нравилось быть волком, а мне нет. Я предпочитаю быть твоей женой.
Фермер молчал. Сжимая и разжимая кулаки. Оглянулся на мастера.
- Она говорит правду, - сказал Ероши. – Я бы почувствовал ложь. Что ты хочешь делать?
Доши развёл руки.
- Если она невиновна. Ну… она же моя жена. А это мой ребёнок.
- Я отменю свой зов, - сказал Ероши. – Однако учти. Она больше не будет превращаться, но дух волка, который сейчас корчится от боли, навсегда останется в ней.
- Пусть, - сказал фермер. – Я не хочу потерять и вторую жену.
- Ой! – Канушу прижала руки к животу. – Он пошевелился, - она подняла глаза на мужа. – Впервые пошевелился.
- Это зов разбудил его! – сказал мастер и переглянулся с фермером. – Готовься к мохнатому потомству.
- Он будет волкочеловеком? – спросила женщина.
- Он точно будет человеком, но твой волчий дух перешёл к нему.
Канушу побледнела.
- Я не хочу, чтобы мой ребёнок был монстром. Мой муж, возьми свой арбалет и заряди отравленной стрелой. Лучше умереть сейчас, чем каждый месяц с ужасом ждать полной луны.
Доши вздохнул и взял жену за руку.
- Эта земля навидалась достаточно смертей. Я не знаю, кем будет наш ребёнок, вырастет он человеком или зверем, но мы должны дать ему шанс.
Ероши тихо покинул заснеженную поляну. Он долго шёл по тропе меж деревьев, но потом остановился и восхищённо воскликнул:
- Омиши, твоя игра совершенна!
Игра в мудрецов
Дариши был мастером старого покроя. Сейчас таких не шьют. Он был крепко сбит из белого ясеня и обшит шёлком. В нём не было ни малейшего следа легкомысленности, которые отличают нынешних мастеров.
Ровный, трезвый, ясный. Он учил по старинке. Жизнь – не игра, а творческий труд. Но в новое время такие мастера остались не у дел. С ростом городов и популярности театров, никто больше не хотел пить из родника солёной правды, все хотели быть актёрами.
Дариши сидел во дворе своего старенького дома и рассказывал. Его дочь шила неподалёку, и слушала слова отца.
- Люди больше не созревают, - говорил он без горечи своим малочисленным ученикам, которые чтили старое слово. – Люди теперь никогда не становятся взрослыми. Земля требует пашни, а не танцев на лугу. Ремесло требует умелой руки, а дом хозяина. Мужчине нужна женщина, а женщине дети. А теперь никто не хочет рожать детей, все сами хотят быть детьми. Навсегда. Люди так истово хотели стать настоящими, что утратили реальность и превратились в кукол.
Мимо проходил странник и остановился послушать мастера. Это был Ероши. Он облокотился о посох и с лёгкой улыбкой слушал речь учителя.
- Люди больше не слушают мудрецов. Они слушают паяцев. Клоуны теперь правят миром. Вчера я слышал, как менестрель Гураши рассказывал людям, которые собрались послушать его песни, о том, как следует воевать и мириться. Но что может знать клоун о крови, которую жадно пьёт земля! Разве он слышал свист стрел, которые вылетают из улья колчанов и жалят тела! Он никогда не видел, как дымятся внутренности. Всё что он знает о слезах и боли – это рифмы «любовь и кровь» в его дурацких песенках. Более того. Он осмелился даже рассуждать о причинах войн. О кровопускании рассуждает незадачливый лекарь, что падает в обморок при виде крови. Разве не глупо! Любой клоун – наполовину женщина. Паяц не должен рассуждать о мужских делах.
Ероши добродушно усмехнулся и вмешался. Дочь мастера посмотрела на него неодобрительно и нахмурилась.
- Да, старый мастер, клоуны изрядно сократили число жаждущих мудрости, но не они виновники перемен. Мир катится от седой старины к детству. Паяцы всего лишь пророки будущего. В конце концов, мир превратится в орущего младенца, а потом уйдёт обратно в утробу.
- То есть вымрет.
- Всё умирает. Со временем появится новая древность и новые старики, жаждущие молодости. Но они будут не похожи на нас.
- Ты мастер из новых. Вы похожи на остальных фигляров. Вы больше актёры, чем мудрецы. Сплошные ужимки, иронические смешки и много пудры на масках-лицах.
- В чём же мудрость?
Дариши обвёл руками окрестности.
- Мудрость вокруг нас. Она в жизни. Она в настоящем, а не театральном. Вон тот ручей, что течёт за пригорком – это правда, он утоляет жажду, а вы говорите, что он просто течёт. Но ничто не течёт просто так. Вон та трава, на которой пасутся мои овцы и коровы, она даёт им пищу. А коровы дают пищу мне и дочери. И находится кусок мяса и кружка молока голодному путнику. Это дом, который даёт кров. А там небо, небесное пастбище, что радует глаз. На нём пасутся облака и благодетельствуют нас дождём. Солнце сушит наши одежды и наши слёзы, а снег укрывает печали. А вы говорите, что солнце просто светит, а снег просто падает.
- А человек?
- Человек – часть жизни. Пастырь для своих животных, опора для детей. Мужчина – крепкие руки, которые могут держать плуг и меч, а ещё женщину. И губы женщины, что воспламеняют нас, и глаза ребёнка, в которые смотришь, когда забываешь для чего живёшь. Человек родился, чтобы укореняться в жизни, прорасти в ней, и быть умом жизни, её творчеством и радостью. Что можешь ты ответить на мои слова? Будешь отрицать ручей и небо и ягнят и мужскую руку и женское сердце? Так делают подобные тебе.
Ероши поклонился старику.
- Ты очень мудрый и каждое твоё слово – золото. Хотя ты ещё более высокопарен, чем актёры, которых клеймишь. Но я не актёр. Я новой породы, но не шут.
- Ты мастер игры.
- Игра – не шутовство, а необходимость. Предки так укоренились в жизни, что застили свет потомкам. Весь лес стоит высокий и дремучий. И никакая поросль не способна прорасти к свету. И те, кто пытается, уродуются. Превращаются в калек с кривой душой, неспособной пробиться к солнцу. Их взор мутнеет, язык превращается в жало, а с клыков капает слюна. Другие ломаются и превращаются в перегной, питающий старые дряхлые дубы. Кто-то смиряется и просто стелется по земле, собирая падаль и молодые жёлуди.
- Тот, кто силён – пробьётся.
- Вот именно. Игра – наша сила. Наша способность быть свободными. Самим определять свою судьбу. Может быть плохую, но все хорошие места уже заняты. Возможно, мы сами превратимся в таких же замшелых великанов, а может, спасём лес от вымирания. Дадим старт новому рождению.