Алексей поспешил заверить «уважаемого Викентия Константиновича», что он всё понимает, и сам не хотел бы с такими… Разумеется, каждая большая Компания, или Корпорация, имеет право ограждать своих сотрудников… И никаких нарушений своих «прав» и покушений на «свободу личности» он не видит, и т. п…
После чего улыбка доктора заняла своё дежурное место, и опрос продолжился.
Однако Алексей оказался вынужден признать, что действительно, в его «личное пространство» доктор не лез, и почти всё, что он спрашивал, легко можно было найти в его резюме, автобиографии, и медицинской карте. Но – только почти.
Например, вопрос о потребности в алкоголе и никотине для снятия стресса Алексея пусть и не насторожил, но только потому, что его подсознание уже и так находилось в настороженном до дрожи состоянии.
– Нет, Викентий Константинович, потребностью такое потребление не вызвано. Только стремлением быть… Коммуникабельнее. – а технично он ввернул, что пьёт – только для поддержания компании. Но что делать: здесь таков менталитет: кто не пьёт с нами – тот, значит, против нас!.. – Что до курения – я не курю с детства. Как-то не понравилось…
А насчёт «алкоголя», – решил он всё же уточнить, – могу в компании с друзьями выпить – для поддержания, так сказать, «корпоративной атмосферы», а так… Нет, я практически не пью. Просто… Не нуждаюсь в таком способе снятия стрессов.
Это было правдой. Алексей не пил, потому что врезавшийся память в детстве вид буйствующего прадеда с бутылкой самогона в руке, разбивающего эту самую бутылку о голову соседа – такого же старичка-алкоголика – навечно отложился в подкорке… Или – ещё в каких-то глубинах психики. И, похоже, послужил отличной прививкой от заразы…
– Отлично, отлично… (А интересно – продолжается ли сейчас его исследование на дистанционном «детекторе лжи»? Видит ли доктор, или сообщают ему через наушник, что пациент не врёт?..) Ну, ещё пара вопросов – и мы закончим.
Вопросов, конечно, оказалась не пара. Но и не столько, чтобы Алексей начал ёрзать на стуле.
Встав, Викентий Константинович дал понять, что ему всё ясно, и он очень рад… Ну, если и не очень – то достаточно скрытен, чтобы не показать этого. (На то и врачи!)
– Мне было приятно с вами побеседовать, Алексей Семёнович. От себя лично хочу пожелать вам всяческих благ, и плодотворной работы в нашем коллективе. Если, разумеется, сам, – он воздел очи горе, – посчитает возможным… Хм. – доктор крепко потряс руку Алексея, и деловито закончил, – Прошу вас пройти снова к Марии Ильиничне в приёмную.
Мария Ильинична к его приходу уже несомненно узнала и получила всё, что полагалось узнать и получить, и указала теперь на левую дверь:
– Прошу, Алексей Семёнович. Анвар Эргашевич ждёт вас.
Раздумывая, почему Большой Босс носит имя явного выходца из Средней Азии, Алексей повторил ритуал со стуком и входом.
Странно. Кабинет Анвара Эргашевича отнюдь не блистал простором и королевским дизайном. Он оказался невелик и чисто функционален. В пространстве пять на четыре стоял стол. (Правда, большой. За таким как раз могли бы собираться члены правления, или руководители отделов, на планёрки.) За спиной Босса – четыре шкафа с папками в ряд. И вдоль стола – простые, без вычурных выкрутас и позолоты, но прочные, стулья.
Хозяин кабинета, встав, пригласил и протянул руку как бы единым движением. Алексей пожал руку, представился, услышал «Анвар Эргашевич», сказанное негромким, но с отличной дикцией, голосом, и сел, рассматривая чёрный костюм. Ага, Юдажкинд.
Анвар Эргашевич не счёл нужным ходить вокруг да около, а сразу перешёл к делу.
– Не открою вам секрета, Алексей Семёнович, сообщив, что сейчас вся биография, любого члена нашего общества, буквально с рождения, абсолютно прозрачна. Кадровая Политика нашей Корпорации… Полностью соответствует общепринятым Нормам, и стандартам Международного Права. В частную жизнь и интимные подробности биографии мы стараемся без необходимости, – он выделил это слово тяжёлым, словно тонна кирпича, взглядом, – не вдаваться. Но и не можем себе позволить принять случайного, некомпетентного, или… неадекватного работника в свои ряды.
Впрочем, вероятно вы и сами догадались, что все доступные официально сведения о вас мы уже «раскопали». И пристально изучили. Недостающую информацию дал медицинский осмотр.
У меня для вас две новости: хорошая, и… не очень.
Хорошая: вы нам подходите. И мы готовы предоставить вам вакансию дизайнера в нашем филиале в Омстердаме. С зарплатой три с половиной тысячи в месяц. В «у.е». И с двумя выходными в неделю. Плюс двухнедельный оплачиваемый отпуск каждый год.
Теперь – то, что касается – «не очень».
Сейчас я сообщу вам требования, которые Корпорация «Дизайн Инк» предъявляет ко всем своим сотрудникам… И уже вы будете решать, подходим ли мы вам.
Чего-то в этом роде Алексей и ждал. Голова как-то автоматически собралась покивать. Но он ей это запретил.
И всё равно – внутри что-то напряглось ещё сильней. Он словно бы раздвоился: он «первый» слушал Большого Босса, нахмурив брови, и прикусив изнутри предательскую щёку – чтоб не дёргалась, как уже случалось в самые неподходящие моменты.
А он «второй» – смотрел на происходящее как бы сверху, издевательски смеясь: «Ну что, придурок, угодил в лапы спецагенства?»
– Предупреждаю сразу: то, что я вам сообщу – является коммерческой тайной нашей Корпорации, и ни в коем случае не должно быть вами разглашено, к какому бы решению вы не пришли. Согласны?
Что ж. Назвался груздем – полезай в кузов.
– Согласен.
– Прекрасно. Я попрошу вас подписать этот договор… о неразглашении. – Анвар Эргашевич протянул листок, на котором в центре сиротливо маячили три строчки: «Я, … , принимая в счёт компенсации потраченного мною времени, либо в счёт аванса в случае вступления в должность …, сумму в 1000 у. е., обязуюсь никому… (и т.д) … В течении трёх лет.»
А что, резонно. Уж три-то года за 1000 у. е. нахаляву, можно и потерпеть… Да и вряд ли ему сообщат вот именно сейчас… да и вообще в дальнейшем – что-то этакое!
Нет, политика Корпорации и способы получения доходов – останутся в «компетенции» только Высшего Руководства. Собственно, как и везде.
А вот если согласится… Три с половиной тысячи, и работа в Омстердаме ему не помешают. Ох, не помешают!
Взяв ручку, торчащую из развёрнутого к нему простого мраморного пресс-папье, он подписал.
Конечно, можно было повыделываться, и достать свой «Паркер», но – зачем? Доказать, что он – самостоятельный? Вряд ли удастся, особенно, если эти ребята и вправду перерыли интернет. А они явно «перерыли». И не только общедоступные файлы…
Он улыбнулся, чуть приподняв кончики губ.
Чиновник не торопясь спрятал в стол лист с Договором, и достал оттуда же маленькую стопку купюр. Протянул Алексею.
Алексей взял, вежливо кивнув, и снова изобразив «безмерное счастье» уголками губ. Анвар Эргашевич поступил наоборот: уголки его губ чуть сжались, отчего его облик сразу приобрёл некий… Хищно-агрессивный вид. Такой мог бы быть у беркута, перед тем, как он кинется на зайца. Да, чиновник явно сидит на своём месте. Умеет человек дать понять, что шутки кончились…
– К делу. Как вы, наверняка уже догадались, Алексей Семёнович, наша Корпорация имеет дело с элитной модной одеждой. Мы… в той или иной степени сотрудничаем с большинством из существующих на сегодняшний день тринадцати крупнейших мировых Домов Моды.
Прибыли Корпорации выражаются десятизначными… и более, цифрами. – ну, уж это-то Алексей знал и так. Один покойный Верзаче зарабатывал в год до миллиарда. Этих самых «у.е.». А уж оборот всех вместе «Домов» – десятки миллиардов. А что самое интересное – реальные убытки от «пиратских копий», промышленно выпускаемых, например, теми же жайтайцами – ещё в несколько раз больше.
– Именно поэтому большая часть деятельности нашей Корпорации происходит в, так сказать, атмосфере коммерческой тайны. И мы очень заинтересованы, чтобы любые аспекты этой деятельности так в тайне бы и оставались… – взгляд узких азиатских глаз стал напряжённым и пристальным. Алексей… снова чуть кивнул, решив не перебивать.