Сейчас же ему ответил вопль собравшихся на улице Лосей. Многие из них прорвали стражу и стали взбираться на крыльцо. Вся одежда Лосей — миниатюрные, торчащие в разные стороны рога, накидка, пояса, с которых свешивались оленьи хвосты, штаны в виде двух вздувшихся фаллосов — была изготовлена из оленьих шкур. Даже походка их, вприпрыжку на кончиках пальцев, напоминала бег оленей. Они угрожающе размахивали руками в сторону жриц; те, как бы испугавшись, отпрянули в сторону, открыв перед Лосями проход в Белый Дом.
Здесь, внутри огромного вестибюля, Джон–Ячменное Зерно еще раз свистнул и начал выстраивать их в соответствии с положением в братстве, а затем нетвердой походкой стал подниматься по широкой лестнице на второй этаж.
Однако он опростоволосился, потеряв равновесие и упав вниз, прямо на руки следовавшего за ним главы Лосей. Тот поймал его и отпихнул в сторону. При обычных обстоятельствах он бы не отважился так бесцеремонно обходиться со Спикером Дома, но то, что Джон совсем потерял форму, придало ему смелости.
Шатаясь, Джон–Ячменное Зерно привалился к перилам, затем перегнулся через них и упал головой вниз на мраморный пол приемной. Шея его торчала под необычным углом к туловищу, он не шевелился. К нему быстро подскочила молоденькая жрица, заглянула в остекленевшие глаза, прощупала пульс, а затем вытащила золотой серп.
Тотчас же по ее голым плечам и груди хлестнула плеть, оставляя за собой сочащийся кровью след.
— Что ты затеваешь? — закричала пожилая жрица.
Молодая жрица раболепно приникла к земле, отвернув голову в сторону, но не смея поднять руки, чтобы защититься от плети.
— Я хотела воспользоваться своим правом, — захныкала дева. — Великий Джон–Ячменное Зерно мертв. Я — воплощение Великой Седой Матери, я хотела пожать урожай.
— Я бы тебя не остановила, — сказала старшая жрица. — Оскопить его — твое право, если бы не одно обстоятельство: он умер случайно, а не во время Ритуала Посева. Ты знаешь это.
— Да простит меня Колумбия! — пролепетала жрица. — Я не могла удержаться. Сегодняшняя ночь — наступление зрелости Сына, коронование Рогатого Короля, лишение девственности девушек…
Суровое лицо пожилой жрицы расплылось в улыбке.
— Да простит тебя Колумбия! В воздухе впрямь что–то такое, что лишает нас рассудка. Это божественное присутствие Великой Седой Матери в образе Виргинии, невесты Героя — Солнце и Великого Стэгга. Я ощущаю ее присутствие. Она с нами…
В этот момент раздался рев на втором этаже. Обе женщины взглянули вверх. Вниз по ступеням спускалась толпа Лосей, водрузив на свои плечи Героя–Солнце.
На Герое–Солнце не было никакой одежды. Он был великолепно сложен и, несомненно, очень высок. Выпуклые надбровные дуги, длинный прямой нос и массивный подбородок сделали бы честь любому чемпиону–тяжеловесу. Нов этот момент все, что можно было бы описать такими словами как «красивый» или «уродливый», исчезло с его лица. Его можно было бы определить как «одержимое». Именно такое слово употребил бы любой из жителей города Вашингтон, столицы народа Ди–Си[1]. Его длинные огненно–золотистые волосы спадали на широкие плечи. Из волнистой копны волос прямо надо лбом возвышалась пара рогов. И это были не искусственные рога, которые одевали себе на головы мужчины из братства Лося. Они были живыми, имплантированными в череп Героя–Солнце.
Рога возвышались на 30 см над головой, а между наружными концами их было добрых полметра. Они были покрыты бледной лоснящейся кожей, пронизанной синими жилками кровеносных сосудов. У основания каждого рога пульсировала мощная артерия в такт с сердцебиением Героя–Солнце. Очевидно, их пересадили на голову человека совсем недавно. У основания рогов еще была запекшаяся кровь.
Лицо человека с рогами резко выделялось среди лиц жителей Ди–Си. И лица Лосей, и лица жриц — все они отличались друг от друга, но имели нечто общее, что говорило об их принадлежности своей эпохе и что можно было бы назвать оленьим выражением. Треугольные контуры, большие темные глаза, высокие скулы, маленький, но мясистый рот, тонкая шея — все эти отдельные черты свидетельствовали о том, что они сформированы своим своеобразным временем, на всех них прослеживался отпечаток сходства с животным — основой материального благополучия людей, живших в это время. От зоркого наблюдателя не ускользнуло бы, что человек, восседавший на плечах людей–оленей, человек с лицом, лишенным печати интеллекта, принадлежит более ранней эпохе. Как знаток портретов разных эпох мог бы отличить друг от друга лица античной эпохи, лица веков Возрождения, или мог бы сказать: «Этот человек жил в начале индустриальной эры», гак этот же ученый сказал бы сейчас: «Этот человек родился, когда Земля кишела людьми. Есть что–то от насекомых в выражении его лица. Хотя имеется и небольшое отличие. Оно отражает неповторимость того времени — когда людям удавалось сохранять индивидуальность в человеческом муравейнике».
И вот толпа вынесла человека с рогами на гигантское крыльцо Белого Дома. Появление его вызвало взрыв криков в толпе на улице. Снова загремели барабаны, пронзительно взвыли флейты, будто трубы Гавриила в судный день зазвенели горны. Жрицы на крыльце размахивали своими серпами прямо перед носом мужчин, изображавших оленей, но поранить их могли разве что случайно. Лоси, стоявшие поближе, легонько подталкивали жриц, и те, качаясь, падали на спину, да так и оставались лежать, задрав ноги кверху, вопя и извиваясь.
Героя–Солнце пронесли через железные ворота на середину Пенсильванской авеню и посадили на спину большого черного лося с обезумевшими глазами. Животное пыталось сбросить седока, но толпа крепко держала его за рога, хватала за длинные космы, свисавшие с боков и не пускала броситься вскачь по улице. Чтобы удержаться на спине лося, Герой–Солнце вцепился в концы его рогов. Спина человека выгнулась дугой. Лось дико мычал, фыркал, хрипел, безумием сверкали в свете факелов белки его глаз. В последний момент, когда уже казалось, что шея его сломается под напором вздувшихся мышц человека, зверь расслабился и стал мелко дрожать. Изо рта его капала слюна, в глазах появился страх. Наездник стал его повелителем.
Представители братства Лося построились позади наездника по 12 человек в ряд. За ними пристроился оркестр, все музыканты также принадлежали к этому братству. Еще дальше расположились Изюбры со своими музыкантами, за ними группа Львов в шлемах в виде черепов пантер и в плащах из шкур пантер. Длинные когти хищников волочились по мостовой. В руках Львов были веревки, прикрепленные к воздушному шару, поднявшемуся на четыре метра над их головами. Баллон был в форме сосиски с выпуклой красной оконечностью. В каждой из двух гондол сидели беременные женщины и разбрасывали цветы и зерна риса на толпы, окаймлявшие улицу. Еще дальше находились представители братства Петуха со своим тотемом, представлявшим из себя высоченную жердь с насаженной на нее огромной петушиной головой с высоким красным гребнем и длинным прямым клювом, заканчивавшимся шишковатым наростом.
Позади них расположились предводители остальных братств: Слонов, Мулов, Зайцев, Лосей, Козлов и многих других. Наконец, в самых задних рядах — представительницы великих женских сообществ: Диких Кошек, Оленьих, Пчел, Львиц, Ласточек. Вся процессия тронулась с места и начала постепенно продвигаться по Пенсильванскому авеню в направлении Капитолия.
Герой–Солнце не обращав внимания на шествующих следом. Взор его был устремлен на улицу, по обеим сторонам которой толпились жители Ди–Си. Они собрались здесь вовсе не случайно. Поближе к мостовой стояли девушки от 14 до 18 лет в блузках с высоким воротником и длинными рукавами. Широкий разрез впереди обнажал их грудь, ноги же скрывались под длинными белыми колоколообразными юбками со множеством нижних юбок. Ногти на ногах, обутых в белые сандалии, были выкрашены в красный цвет. Длинные волосы девушек не были подвязаны и спадали к талии. У каждой в руках — букет белых роз. Все они были крайне возбуждены и непрерывно кричали: