Наконец Александру Ивановичу попался на глаза роковой прейскурант. Всех денег, имеющихся у него, едва хватило бы на одну только покупку участка.
... Вдруг кто-то дотронулся до плеча Александра Ивановича. Он в недоумении обернулся.
Перед ним стоял маленький подполковник, почечник, которого Александр Иванович видел в ''Предсмертной помощи''.
- Здравствуйте, - он протянул руку. Александр Иванович сомнамбулически пожал ее. Оля удивленно вскинула брови.
- Ну что, горим? - неожиданно спросил подполковник.
Ничего, не пытайтесь отвечать, я понимаю, - он показал рукой на оттопыренный плащ Александра Ивановича, - неудобная штука.
- В каком смысле горим? - возмутилась Оля. Лицо ее покраснело от гнева. Она еще ничего не понимала.
- В том самом, в прямом. В крематории, согласно прейскуранту.
Оля готова была броситься на подполковника, но Александр Иванович остановил ее жестом.
Странно, его нисколько не раздражала манера подполковника вести разговор.Общество товарища по несчастью, оказывается, было ближе ему, чем даже общество Оли. Он предложил сесть - показал рукой в сторону плюшевого диванчика, стоявшего возле колонны.
Они сели. Оля возмущенно молчала.
- Извините, - сказал подполковник, уже более серьезно, чем раньше, - мне было тяжело на вас смотреть. По-моему, нет смысла так терзаться. К тому же я вас давно знаю.
Александр Иванович вдруг понял, что где-то видел подполковника еще до ''Предсмертной помощи''.
- Вас интересует, откуда? - подполковник не без иронии смотрел на него. - Откуда? Мы с вами живем на одной лестнице, почти соседи. Я так и думал, что вы ничего вокруг себя не замечаете. Я, правда, больше бывал на улице. Дома, да все одному, мне тяжело было. Вы-то домосед у нас.
Он вздохнул и продолжал:
- Прошлой осенью я простудил поясницу и - нефрит, пошло-поехало. Я, знаете, пока служил, все мечтал, чтобы как в стихах, то есть прилчное кладбище, а теперь вот ведь какая планида.
Возможно, на него действовало неодобрительное молчание Оли или то, что Александр Иванович, казалось, никак не реагировал на его слова, но он замолчал, щеки его печально обвисли. Он поднялся.
- Ну ладно, у нас с вами дела, давайте прощаться.
Неожиданно для него Александр Иванович достал блокнот и написал что-то. Протянул ему блокнот. Там было написано: ''В какой квартире Вы живете? ''. Больше всего подполковника поразило это ''Вы''.
Подполковник обрадовался. Старательно записал подрагиваеющей рукой номер квартиры и телефона в записную книжку Александра Ивановича. Не стал, однако, задерживаться. Простился и, прихрамывая, быстро пошел прочь.
- Странный какой-то, - сказала Оля.
Затем ее мысли переключились на другое.
- Слушай, не расстраивайся, я достану денег, мы устроим все, как надо.
Александр Иванович лишь отрицательно покачал головой.
9
Оле так и не удалось уговорить его взять деньги.
Оформление документов и приготовления к похоронам заняли на удивление мало времени.
Был снят - на послезавтра, на 12 часов - малый зал в крематории, заказан автобус; куплен тот самый удешевленный гроб; Александр Иванович оформил завещание - все, что можно, завещал Оле. По привычке не посвящать ее в материальные дела - ничего не стал ей говорить о содержании завещания.
Было около полудня, когда они вышли на улицу. Александр Иванович попросил отвезти его на одно из старых кладбищ.
Когда-то это кладбище находилось за городом, теперь по сторонам шоссе мелькали белые, как кристаллы гипса, корпуса новостроек. Некоторое время ехали вдоль железнодорожной насыпи, по ту сторону зеленой стеной вставали кладбищенские деревья.
По виадуку переехали через железную дорогу, свернули раз, другой и оказались около боковых ворот кладбища (собственно, ворот не было - был проем в заборе). Заглушили мотор, закрыли машину.
От ворот в глубину кладбища вела дорога, мощеная булыжником.
Александр Иванович шел медленно, вернее, брел, обходя лужи, оставшиеся после ночного ливня. Надгрбья справа и слева терялись в разросшемся кустарнике. Неожиданно вышли к небольшой церквушке. Ее двери были заколочены, когда-то выкрашенные синей краской стены облупились, по углам штукатурка слезла, обнажая красные кирпичи; маковку скрыли густые кроны.
Обойдя кругом, обнаружили мраморную мемориальную доску, поставленную прихожанами о. Михаилу, погибшему во время последней войны.
Только сейчс, возле церквушки, поднимавшейся среди надгробий как памятник отошедшей эпохе, он до конца осознал свое решение. Вообще-то он считал себя атеистом, но теперь вдруг в нем пробудилось религиозное чувство. В этом чувстве было мало общего с христианством - скорее, со смирением жертвы, которая покорно идет к языческому алтарю.
Постояли; той же дорогой, которой пришли, вернулись к машине. На кладбище было удивительно пусто - им встретилось лишь несколько старушек.
К двум часам вернулись домой. На скамейке возле парадной сидели старики - и среди них подполковник. Встретив его взгляд, Александр Иванович улыбнулся.
10
В результате получилось так, что Александр Иванович зашел к подполковнику. То есть сначала он подсел к нему. Оля сухо сказала, что она пойдет наверх - пусть Александр Иванович ее догоняет. Он кивнул.
- Зайдем ко мне? - предложил подполковник, когда верь за Олей захлопнулась.
Они переждали минуты две, проследовали в парадную и вызвали лифт.
Квартира подполковника была однокомнатная, как у Александра Ивановича, только очень пустая и светлая. На окнах отсутствовали шторы, из мебели в комнате находились диван, ободранное кресло и журнальный столик. В углу валялось несколько фигур, вырезанных из корневищ и покрытых лаком, - по-видимому, изделия самого подполковника.
В нише, где стоял диван, к стене изолентой была приклеена большая фотография - светловолосый подросток лет 14. Губы мальчика были поджаты.
- Моя супруга умерла недавно, - сказал подполковник, - а наш сын - вот он, на фото - в 80-м, 6-го марта. Нелепость - осложнение аппендицита. С ним была только жена, я в командировке. Меня вызвали, я не успел приехать. Без меня она даже не догадалась устроить его в хорошую больницу. Он похоронен на Южном. Это случилось еще до "Предсмертной помощи". Мы потом жили раздельно.
Александр Иванович заметил на кителе подполковника эмблему - чашу, перевитую змеей. Дотронулся до нее кончиками пальцев.
- Это? Да. Я был хирургом. Много работал в Африке. Там и почки начали побаливать. Больших чинов, как видите, не достиг, вышел на пенсию.
Пока подолковник объяснял, Александр Иванович стоял, прислонясь к стене.
- Всегда, как начну об этом вспоминать, хочется выпить, - сказал подполковник. - Будете?
Александр Иванович кивнул.
- Тогда пойдемте на кухню.
11
- Все, что можно было, я роздал, - говорил подполковник. - Правда, фикус сначала никто брать не хотел, но потом я уговорил соседку.
Александру Ивановичу (когда-то он жил с матерью в коммунальной квартире) вспомнилось, как умер одинокий старик-сосед. Чтобы не возиться, рабочие выбрасывали мебель из окон четвертого этажа прямо на тротуар.
Подполковник достал из холодильника несколько банок импортного пива, бутылку водки, начатую баночку салаки.
Впили по стопке водки. Запили пивом.
- Первый раз в этом году могу себе позволить, - сказал подполковник, - искусственная все стерпит. - Вот как я простудился, - переключился он на другую тему, - осенью деревья сажали, ну, там, перед домом, так я решил помочь. Надо же, субботник себе устроил. Я еще на собрания тогда ходил, в ЖЭК.
Пропустили еще по стопке.
- Черт, - подполковник похлопал по искусственной почке, оттопыривавшей китель, - ни в одном глазу.
Александр Иванович слабо улыбнулся.