— Батареи теперь на 14 процентах, — объявляет Меган. Это уже близко к десятипроцентному пределу. — Воздуха — 33.
— Готовимся к возвращению, — говоришь ты.
Капсула все еще над гостиницей «Юта». В 7.46 утра (ты замечаешь время, поскольку как раз в этот момент настраиваешь главный хронометр на возвращение) две горничные выбегают из задней двери «Юты», нагруженные одеялами, простынями, наволочками, полотенцами и покрывалом.
— Из номера Мариан, — говорит Меган. — У нее было кремовое покрывало на кровати.
И несколько секунд, необходимых, чтобы пристегнуться к сиденьям, мы смотрим на то, что делают эти женщины с постельным бельем и полотенцами из спальни Мариан. Они бегут по снежной слякоти к мусоросжигателю, где еще тлеют кухонные отходы после завтрака, швыряют в огонь вещи и смотрят, как они горят.
— Давай домой, Меган, — говоришь ты.
Ты проходишь сквозь серебряные виртуальные границы, окружающие изломанное время между 1948 годом и твоим временем. Оставляешь Мариан в 1948 году вместе с нереализованными добрыми чувствами, запертыми в человеческих сердцах — где они и останутся навсегда. Оживает рация. Ты переключаешь Управление на Пауло; Меган снижает давление в капсуле. Отсылаешь отчет о смене. И следом за своей командой поднимаешься по лесенке.