Его интересовали хранящиеся там рукописи Агафия. В том же году а. а. Васильев провел несколько месяцев во Флоренции, также работая над рукописями Агафия. Подготовленное им издание текста достаточно быстро вышло в свет в известном французском издании Patrologia Orientalist[7] . Издание текста второго арабского христианского историка – Йахйи ибн Сайда – было подготовлено А. А. Васильевым и И. Ю. Крачковским позже – в двадцатые-тридцатые годы.
Научная карьера А. А. Васильева была успешной. В 1904–1912 гг. он был профессором Дерптского (Юрьевского) университета.[8] Принимал А. А. Васильев участие и в работе Существовавшего до первой мировой войны Русского археологического института в Константинополе. В 1912–1922 гг. он был профессором и деканом историко-филологического факультета Петербургского (затем – Петроградского) педагогического института. С того же 1912 года по 1925 год А. А. Васильев был профессором Петроградского (затем Ленинградского) университета. Кроме того А. А. Васильев работал в РАИМК-ГАИМК,[9] где с 1919 г. занимал должность зав. разрядом археологии и искусства Древнехристианского и византийского. В 1920–1925 гг. он был уже председателем РАИМК.
Нужно также отметить, что с 1919 г. А. А. Васильев был членом-корреспондентом Российской Академии наук. Без ссылок на источники авторы публикации писем М. И. Ростовцева к А. А. Васильеву сообщают, что постановлением Общего собрания АН СССР от 2 июня 1925 г. А. А. Васильев был исключен из АН СССР и восстановлен только посмертно, 22 марта 1990 г.[10] .
В 1934 г. он был избран членом Югославской Академии наук. В последующие годы А. А. Васильев был также президентом института им. Н. П. Кондакова в Праге, членом американской Академии Средневековья и – в последние годы жизни – председателем Международной Ассоциации византинистов.
Переломным в жизни А. А. Васильева стал 1925 г., когда он поехал в официальную зарубежную командировку, не имея специальной мысли эмигрировать из России. Однако несколько встреч в Париже с М. И. Ростовцевым, известным русским антиковедом, уехавшим из России вполне сознательно, решили судьбу А. А. Васильева. М. И. Ростовцев еще в 1924 г. предложил А. А. Васильеву содействие в получении места в Висконсинском университете (Мадисон) в связи с тем, что сам М. И. Ростовцев переезжал из Мадисона в Нью Хейвен.[11] .
А. А. Васильев согласился и, выехав летом 1925 г. в Берлин и Париж, во Франции сел на пароход до Нью Йорка, имея официальное приглашение на год от Висконсинского университета. Осенью того же 1925 г. он уже имел работу в Америке. Сохранившиеся в Архиве С. А. Жебелева и других ученых письма А. А. Васильева показывают в то же время, что сам А. А. Васильев регулярно продолжал обращаться с просьбами через С. А. Жебелева о предании своему статусу официального характера – он просил об официальном продлении своей командировки. Просьбы его удовлетворялись Наркомпросом и подтверждались Академией наук. Однако в конце концов 1 июля 1928 г. было признано предельным сроком продления его командировки. А. А. Васильев не вернулся ни к этому сроку, ни когда-либо позже. Письмо С. А. Жебелеву, в котором он объяснял причины этого, выглядит очень дипломатично, мягко, но, скорее всего, не раскрывающим основного[12] , ибо слова А. А. Васильева о заключенных контрактах, наладившейся работе, об отсутствии заработка в Ленинграде имеют, бесспорно, отношение к сложившейся ситуации,[13] но кое-что оставляют и в тени.
Ввиду того, что архив А. А. Васильева находится в США, здесь мы невольно вступаем в область предположений. Однако для характеристики его как человека крайне важно, по меньшей мере, попытаться ответить, почему А. А. Васильев принял приглашение М. И. Ростовцева о работе в Мадисоне и почему он в конце концов остался в США.