— Рад тебя видеть, — ответил Пафнутьев и направился к участковому. Тот, похоже, был здесь самым толковым человеком, но и от него ничего нового узнать не удалось. — Так, — проговорил Пафнутьев. — И это все? — поскольку Пахомов, отброшенный зарядом, упал на траву, на тротуаре были нарисованы лишь его ноги.
— Они даже не остановились. На ходу бабахнули и сразу в переулок. И ищи-свищи.
— Какой мотоцикл?
— А черт его знает! Я попытался опросить кое-кого... Говорят, старый. Как я понимаю, он был не столько старый, сколько грязный. И это не случайно, грязь оправдывала и то, что номера прочитать невозможно, и цвет не все увидят, и модель не рассмотрят... Готовились ребята, это однозначно.
— А седоки? — спросил Пафнутьев, уже догадываясь об ответах.
— Паша, ты знаешь, как они ездят... Шлем с очками закрывает все лицо. Единственное, что можно сказать — глушитель на мотоцикле не был снят. Нынешние пижоны его снимают, чтоб треску было больше, это треск приводит их в восторженное состояние. Так вот, здесь глушитель был на месте. Грамотно, в общем-то, зачем шум поднимать.
— Сколько было выстрелов?
— Знаешь, могу ошибиться, но кажется, дуплетом из двух стволов. Я видел этого парня, когда он еще здесь лежал... Тут в другом странность — участковый посмотрел на Пафнутьева, словно проверяя, готов ли тот воспринять то, что он скажет. — Они смеялись, эти мотоциклисты.
— Как смеялись?
— Свидетели говорят, что весело. Оглянулись, увидели, что парень упали просто залились счастливым смехом.
— Дичь какая-то, — пробормотал Пафнутьев. — А что это за переулок? Тупиковый?
— Не ищи легких решений, Паша. Конечно, нет. Рядом с этой улицей, за домами, идет другая, из частных домиков. А с этой она соединяется перемычками, переулками то есть. Они могли свернуть в переулок, проехать квартал по той улице, снова выехать на асфальт и уже спокойно отправиться восвояси. Мало ли мотоциклов шастает по улицам.
Пафнутьев обернулся к оперативникам. Расправившись с мороженым, они подошли и остановились рядом, чем-то похожие друг на друга. У обоих во взгляде была преданность и готовность немедленно что-то делать — пусть только Пафнутьев скажет, пусть только направит их. И еще они выглядели слегка виноватыми — вместо того, чтобы искать убийц, лакомились мороженым и их застали за этим. Худолей курил в сторонке, сплевывал под ноги и растирал плевки подошвой. На Пафнутьева он поглядывал несчастными глазами и словно умолял пощадить, учесть жестокое его похмельное состояние.
— Виталий! — резко сказал Пафнутьев, и Худолей вздрогнул всем своим немощным телом. — Быстро! С крыши вон того дома нужно снять весь перекресток. Чтоб как на ладони. Понял? И с крыши того дома.
— Паша, я не уверен, что есть лестница...
— С чердака заберись.
— Там же все перекрыто!
— Найди слесарей, коменданта, домоуправа... Они откроют. Вот это место — крупно. Но с привязкой к местности. Чтобы был в кадре угол киоска, или крышка люка, что угодно. Когда подойдет троллейбус, попроси водителя задержаться, заберись на крышу и сними место происшествия. Понял, да? Дальше... Что было перед глазами у преступников в момент выстрела. И еще — что видел пострадавший, какой вид открывался перед ним.
— Это же на два дня работы, Паша! — в ужасе воскликнул Худолей. — Это для целой бригады экспертов... Это...
Пафнутьев терпеливо молчал, глядя на Худолея, и тот остановился сам. Открыл сумку, вынул фотоаппарат, повертел его в руках, будто не мог понять — что это за штуковина такая?
— Ладно, — сказал. — Я попробую...
— Виталий! Пробовать не надо. Одна попробовала...
— И что? — с интересом спросил Худолей.
— Сам знаешь. Она была очень озадачена результатами своих проб. — И, не слушая жалобных причитаний эксперта, Пафнутьев зашагал к переулку. Оперативники потоптались, переглянулись и потянулись за ним.
— Паша, — не выдержал один из них, — нам за тобой идти или как?
— Вы уже были здесь? — обернулся Пафнутьев.
— Да нет, дело в том, что...
— Почему?
— Тебя ждали, Паша! Мы подумали, вот придет товарищ Пафнутьев, во всем разберется, даст задание... Тебя ждали.
— Зачем?
— Ну как... Я же сказал... Чтоб все было по порядку.
— А мороженое где брали?
— Ну, как где... Купили. В киоске продавали. На той стороне площади... Там, у сквера... Наверно, уже кончилось. Жара...
— Значит, за мороженым смотаться успели, сообразили и меня дожидаться не понадобилось? Ладно, начинаем... Осмотреть переулок, опросить жителей. Тут живут частники, они встают рано, могли видеть мотоцикл... Кто на нем ехал, куда, где свернул и в какую сторону. Может, по дороге с него кто-то соскочил или на него кто-то вскочил, может, они раньше этот мотоцикл видели или знают, кто его хозяин... И так далее. Ясно? Вперед. Виталий! — крикнул Пафнутьев, обернувшись к эксперту. — Хватит стонать, иди сюда... Пейзажи снимешь потом, в нарабочее время. Твоя задача — пройти по проезжей части переулка. Видишь, асфальта нет, дорога грунтовая. Где-то наверняка отпечатались колеса. Понял? Не может такого быть, чтобы после убийства у них руки не дрогнули. А если дрогнут, то обязательно съедут с наезженной колеи. Смотри, вот тебе для начала! Едва свернули с улицы, как тут же выехали на пешеходную дорожку...
Видишь?
Ну, скажи хоть — видишь?! — закричал Пафнутьев, потеряв терпение — не мог он смотреть на понурого Худолея, который только сейчас, кажется, начинал понимать, по какому поводу здесь оказался.
— Вижу, — кивнул он. — Очень хорошо вижу... Ясно так, отчетливо.
— А резкость?
— Да, и резкость хорошая. Только это, Паша... А если это не они проехали? Ведь может такое быть? Вдруг окажется, что они вовсе и не убивцы, которых ты ищешь так настойчиво и целеустремленно?
— Шутишь, да? Значит, просыпаешься. Слушай меня — всю ночь шел дождь, убийство совершено около часа назад, сейчас еще утро... Большая вероятность, что именно они пальчики свои оставили.
— Протекторы, — поправил Худолей.
— Правильно. Протекторы. Молодец. Умница. Виталий, проползи вдоль переулка на брюхе и сними все самые малые кусочки протектора, самые малые отпечатки. Смотри, вот четкий след... Но какой-то вихляющий. Они поторопились набрать скорость и не вписались в поворот. Смотри, как их вынесло к забору! Они просто врезались в него! Видишь? Спрашиваю — видишь?!
— Вижу, — кивнул Худолей.
— На заборе осталась полоса — они теранулись о доски. Соскобы, понял? Соскобли и — в лабораторию. Пусть установят — что это за темная полоса? Смазка, грязь от ботинка, примеси бензина, масло машинное... Кроме того, они сами должны удариться об эти доски и оставить ворсинки, шерстинки, нитки, кусочки искусственной кожи, если были в куртках... Но снимки, Виталий, снимки я должен иметь сегодня к вечеру.
— Ха! Скажите, пожалуйста! Он должен иметь к вечеру! — в голосе Худолея появились капризные нотки. — А что буду иметь к вечеру я?
— И ты будешь иметь. Обещаю.
— Точно? — Худолей недоверчиво посмотрел на следователя. — Тогда, Паша, совсем другое дело. А теперь иди к этим недоумкам, к этим любителям мороженого. И не мешай мне. Иди, Паша, иди.
Переулок казался тупиковым, но в зарослях кустарника, в ветвях деревьев, свисающих из-за заборов, скрывался поворот. Пройдя переулок до конца, Пафнутьев опять увидел след мотоцикла. Здесь, видимо, следили за порядком и, чтобы не было грязи, присыпали дорожку песком. Он помахал Худолею, подзывая его к тебе. Тот подбежал, запыхавшись. Лоб его то ли от жары, то ли от вчерашнего перебора покрывали маленькие капельки пота.
— Виталий, смотри... Отпечаток... Откладывать нельзя, песок высохнет и отпечаток осыпется... Щелкни, а потом дуй к забору.
Но самое удивительное поджидало Пафнутьева, когда он прошел метров тридцать за поворот. Здесь след мотоцикла обрывался. Шел четкий отпечаток, и вдруг исчезал. Казалось, в этом месте седоки встали и дальше пошли с мотоциклом на руках. Но тогда остались бы следы человеческих ног. Однако, не было и их. Ровная поверхность песка, прибитая ночным дождем и след протектора, словно обрезанный ножом. Рядом шли отпечатки шин какого-то грузовика, но с ними ничего не произошло — они так и тянулись вдоль улицы.