С третьего раза тесто все-таки поднялось как надо, и бабушка его одобрила. Катька поняла это, когда к ее ногам подкатился кочан капусты для начинки, а из морозилки выплыла курица, почему-то уже размороженная. Независимый эксперт Сазоновна пироги оценила и половину забрала с собой, якобы угощать деда Василия, в физической сущности которого Катька до сих пор не была уверена.
После пирогов бабуля некоторое время не куролесила, а потом Катька нашла свеклу в чайнике. Так мало-помалу она научилась готовить борщ с черносливом, фаршировать гречей карпа и даже гнать самогон – «на всякий случай».
Когда вместо весов Катька достала из-под кровати поваренную книгу, она поняла, что бабуля нацелена готовить счастье по рецепту. И Катьке придется освоить все пятьсот двадцать четыре, если только этот процесс срочно не прервется свадьбой.
Катька волновалась, что бабушке неспокойно. За себя, если честно, волновалась еще больше, но и мужа добыть на скорую руку тоже не могла.
С парнями у Катьки не складывалось, хоть была она бойкая и черноглазая. Те, кто нравился ей, не торопились ухаживать. А те, кому нравилась она, не тянули на роль женихов. Так что бабушкино «когда замуж выйдешь» Катьку, скорее, ранило. Замуж она, в общем, хотела, хотя и говорила всем, что нет. Естественно нет, вот так даже. Но по сторонам смотрела – на безрыбье. Бабушка тоже смотрела, и Катьке еще предстояло в этом убедиться.
Славик подкатил к Катьке на дне студента. Был он трижды победителем ежегодного городского забега и немного выпивши.
– А ты ничего, – банально объявил Славик и увязался за Катькой до остановки, ненарочно забыв на дискотеке девочку, с которой пришел.
Катьке об этом рассказали, и ей польстило. Славик каждый день ждал ее после пар, несколько раз дарил цветы и ненавязчиво прощупывал территорию. Он считался видным пацаном. Это внушало Катьке сомнения, но других отношений не предлагали, а разбредшиеся по парам подружки вынуждали решиться. Целовался Славик резковато, зато руками делал приятно. В общем, парень вполне. Не то чтобы замуж, а хоть сказать иногда: «Да я со своим экономику вчера загнула».
Когда до Катьки стало доходить, что их мнения по большинству ключевых вопросов не вполне совпадают, Славик уже успел несколько раз намекнуть на углубление отношений и как-то так все провернул, что даже оказался у нее дома. И даже без штанов. «Ладно, – подумала Катька, – когда-нибудь надо начинать. Этот хотя бы все сделает правильно». Вот тогда-то она и услышала знакомый щелчок пудреницы.
Нависший над Катькой Славик ничего подозрительного, конечно, не уловил. У него все было прекрасно, и даже Катькины трусы со слониками только добавляли пыла: ему казалось, что слоники тоже наконец собираются делать это. Славик любовно высвободил своего, и тут Катька начала ржать. Она взвизгивала и брыкала Славика ногами.
Там, за его спиной, в спортивных трусах с лампасами плясала бабулечка. Она смешно делала бровями, выбрасывала ноги в красных носках и размахивала розовыми помпонами. «Пипидастры для чирлидинга», – вспомнила Катька название и утерла слезы скомканными слониками.
Славик был фраппирован. Он зачехлился и отчалил в туман, обозвав Катьку идиоткой.
Не сказать что это сильно осложнило ее личную жизнь, наоборот. Теперь у Катьки был скорее никакой, но опыт. Внутренне она, кстати, с бабушкой согласилась: Славик был так себе партия.
– Только через мой труп! – предупредила бабушка и подвесила пипидастр над Катькиным изголовьем – в назидание.
Миша Катьке не понравился, но он был Очень Умным и даже аспирантом. Дыша Катьке в плечо, он быстро заговорил ее до такой степени, что они начали считаться парой, и в клуб интеллектуальных игр их приглашали вместе.
В тот вечер, когда Миша впервые задержался у Катьки и положил ей руку на грудь, пипидастр угрожающе закачался. И Миша ушел вдаль, так и не научив Катьку играть в любимую интеллектуальную игру.
В Сереже Катька разобраться не успела – он проводил ее всего только раз. Едва она нажала на ручку двери, как поняла, что кто-то подпирает ее изнутри. – Не годится! – сказала бабушка в скважину.
И Катьке пришлось врать про сломанный замок, а потом, изрядно попрятавшись от Сережи за колоннами, все-таки мямлить что-то в оправдание своей сложной душевной организации. В общем, имидж у нее сложился так себе.
В ужасе Катька поняла, что таким макаром замуж не выйти никогда.
– Бабушка?! – возмутилась она в пространство. – Ты хотя бы понимаешь, насколько безвыходное положение мне устроила?
– Не для того ягодку растила. – В буфете раскололась чашка.
– Ах так?! – Катька сжала побелевшие губы. – Ну держись.
На вечеринку собрались даже те, кого Катька не приглашала. Друзья привели друзей, Катькина двушка наполнилась дымом сигарет и незнакомыми людьми. Они ходили по квартире, брали без спросу вещи, хлопали холодильником, мусорили… Катька злорадствовала.
Один чувак сидел на кухне и хлебал прямо из кастрюли Катькин борщ. На ловца и зверь бежит, подумала Катька и, улыбнувшись, присела рядом.
– Зацени. – Чувак протянул ей облизанную ложку. – Мяса что-то нет совсем.
– Это диетический, – поморщилась Катька. – Овощной.
– Я и говорю, такой себе. – Парень отломил от буханки. – Но я с утра не жрал. Мою бы мать к плите, вот это бы…
– Мать бы твою? – Катька не выдержала. – Твою мать?! А ну-ка вон отсюда! Пошел с моей бабушкиной кухни!
Теперь Катьке было невыразимо жаль. Бабушку, в ее сомнительном воплощении, квартиру, изгаженную, пропитанную чужими запахами, оскорбленный борщ и неприкаянную себя. Катька устало поплелась в зал с твердым намерением выкинуть всех чужих на улицу, остаться старой девой и завести пять кошек.
В зале, в любимом бабушкином кресле, сидел парень. Про кресло Катька отметила со сложными чувствами. «Бабуля вот-вот психанет, и этому – в кресле – прилетит больше других. Так ему и надо, пришел-расселся». Но парень был симпатичный, смутно похожий на кого-то знакомого. И улыбался открыто, белозубо. Улыбался Катьке и махал рукой. – Пришел все-таки! – Катьку решительно оттолкнули в сторону, сунули пустой бокал. – А я уж думала, продинамишь.
Та, кому он действительно улыбался, не-Катька, бросилась к парню, запрыгнула на колени, обвила руками шею, что-то зашептала на ухо, рассыпав по его груди светлую гриву.
– А-а… – Катька хватала ртом воздух, глядя на висевшую над креслом гитару.
Гитара дрожала. Динькнула лопнувшая струна.
– Можно, я гитару…
Катька шагнула к креслу, раздался треск держателя, гитара сорвалась и… разломилась. Об две головы – светлую и каштановую. Кажется, светлой досталось больше.
– …возьму, – ненужно договорила Катька и уронила бокал.
Пока ждали скорую, гости как-то быстро утекли. В спину им торжествовал бой посуды – чашки соскальзывали на пол, стопки взрывались стеклянными брызгами прямо на столе.
Отправив неизвестную девочку проверяться на сотрясение мозга, Катька присела на лавочку у крыльца:
– Не, как же достало…
– И не говори, – согласились рядом.
Парень не ушел. И с блондой почему-то не уехал. Стоял на ступеньках, смотрел на Катьку как на последнего собеседника на земле.
– Меня Ваня зовут.
– Ты извини, Ваня, я не должна была никого приглашать.
Ванины глаза округлились, он заметно растерялся.
– А эта? – Катьке не давало покоя. – Кудрявая? Чего не сел с ней?
– Я не знаю. В смысле, ее толком не знаю. Она из Тиндера. Я думал, может… а, не важно, все равно не сработало. Не надо было мне приходить.
Ваня закусил губу, посмотрел осторожно вокруг. – Я больше не буду! – пообещал решительно, словно бы кому-то в кустах.
Катька почесала затылок, посмотрела с сомнением. Может, и этого надо было на скорой?
– Пойдем, – Ваня протянул руку, но потом отпрянул и демонстративно спрятал обе в карманы, – помогу тебе прибраться. Надо как-то отвечать за свои поступки.