В термине «бизнесвумен» столько же скрытого смысла, как и в словосочетании «монгольский космонавт». Кто сможет постичь, зачем сыну степей Космос, тот легко поймет, зачем бабе бизнес. Но полная иррациональность данного явления на неуклонном росте числа «бизнесвумен» никоим образом не отражается.
Непостижимая это для скупого мужицкого ума загадка. Легче клапанА вазовского движка через выхлопную трубу достать, чем сообразить, откуда эти стервы появляются. А главное — зачем? И еще — за что нам эта кара Господня?
Хотя социологи-антифеминисты утверждают, что ничего нового в результате социальной мутации СССР в Гондурас площадью в одну шестую часть суши не произошло. Просто ветры перемен разметали серую хмарь социализма и нагнали розового тумана демократии. И та, кому на роду было предписано стать инструктором горкома ВЛКСМ, отвечающим за сбор взносов в школьных комсомольских организациях, в новое время, сменив трех мужей и успешно разорив два инвестиционных фонда, получила возможность по-галочьи трещать с экрана об экономике, моде и проблеме Курил.
В то же время некоторые специалисты из другой отрасли знаний настаивают, что «бизнесвумен» — это не явление в социологии, а слабо изученная клиническая форма психопатологии, обусловленная гормональным дисбалансом и падением уровня жизни. Кто их разберет? Ученые мужи спорят, но мужьям от этого не легче.
Максимов сознательно разрешил мыслям течь, куда им заблагорассудится. Гадать о причинах смерти Матоянца можно до бесконечности, если нет на руках фактов, способных выстроиться в версию. И о последствиях для бизнеса не его дело думать. Наверняка не один десяток голов уже прокручивают сотни вариантов. Когда падает дуб, в рост идет молодой подлесок, а когда умирает лев, тело его терзают гиены. Без сомнений, по завету классика сукины дети уже выстроились в очередь. За наследством умершего.
А как будет жить семья, потеряв опору, никогда не угадать. Из всех Максимов знал лишь Карину. Но ничего решать за нее он не хотел. Так уж научили, и жизнь не раз подтвердила истину: Выбор делает каждый сам за себя. Это — Закон.
За Химками поток машин стал плотнее, но кортеж лишь раз сбавил скорость, продавливаясь сквозь пробку. Ревун милицейского «опеля» и нервные вспышки проблесковых сиреневых огней распугивали зазевавшихся, заставляя жаться к обочине. Простые автомобилисты покорно принимали вправо, уступая дорогу власти, роскоши и праву на насилие. Все это напоминало проезд кавалькады средневекового барона сквозь толпу смердов. С поправкой на технический прогресс, конечно.
— По жизни надо идти либо своей тропинкой по лесу, либо на полной скорости нестись с мигалкой по левой полосе, — задумчиво произнесла Карина.
— Сама придумала? — Максимов повернулся к ней лицом.
— Нет. Подруга так говорила.
— Подростковый максимализм, — поставил диагноз Максимов.
— Возможно. Тебе было легче, вот потому так четко и рассуждаешь. «Юноше, обдумывающему житье, думающему, жизнь делать с кого. Отвечаю, делай ее с товарища Дзержинского», — продекламировала она. — Даже думать не надо. С Дзержинского — и никаких проблем. А нам с кого делать?
— Только не с меня. Лучше с Чубайса. Не ошибешься.
Карина в ответ сделала кислую мину.
— А твоя подруга что выбрала?
— Лизка? Не знаю, давно ее не видела. А я, пока во всяком случае, вот так.
Она обвела рукой салон машины, несущейся на предельной скорости по Ленинградскому шоссе. С милицейской мигалкой впереди и джипом сопровождения на хвосте.
Глава вторая. Всех скорбящих…
Дикарь
На кладбище пахло новой смертью: сосновыми лапами, свежесрезанными цветами и мокрыми лентами на венках. Из открытой могилы поднимался сырой запах растревоженной земли.