В тот день, три недели назад, когда она вошла в эту дверь в совершенно не идущем ей строгом сером костюме и туфлях на невысоких каблуках, он понял, что подпишет с ней контракт.
Он буквально вел Сиренити за руку, и она подчинилась его опытному руководству с очаровательной наивностью. Если бы он действительно хотел ее облапошить, то запудрил бы ей мозги в два счета, да так, что она в жизни бы ничего не заподозрила. Вместо всего этого пять минут назад она поставила свою подпись под вполне приличным, по его мнению, контрактом.
Разумеется, он обеспечил себе очень широкую, очень гибкую возможность освобождения в случае чего от договорных обязательств, а ей оставил лишь один жестко контролируемый запасный выход из сделки, который сама она, без помощи юриста, вряд ли обнаружит. В конце концов, бизнес есть бизнес, а контракт есть контракт. Когда дело касалось этой стороны его жизни, Калеб имел привычку либо браться за него на своих условиях, либо не браться совсем.
Его путь отступления был сформулирован в шестом разделе контракта. Ему оставалось лишь воспользоваться им.
Калеб не сводил с Сиренити глаз, пока приходил в себя от только что нанесенного ею удара.
— Что вы сказали? — спросил он. Ослышаться он никак не мог, просто хотел знать наверняка.
Сиренити деликатно откашлялась.
— Я сказала, что кто-то пытается меня шантажировать.
Где-то глубоко у Калеба внутри всколыхнулась темная ярость. Ему уже так давно не приходилось испытывать никакого чувства подобной силы, что он не сразу понял, в чем дело. В какое-то мгновение волна эмоций чуть не захлестнула его.
— Черт знает что. — Калеб постарался смягчить ноту злости, въевшуюся в его слова.
Сиренити склонила голову набок и несколько озадаченно посмотрела на него.
— Что-нибудь не так?
Этой милой наивности становится как-то многовато, с раздражением подумал он. Странно, что он вообще что-то в ней нашел. Никто не назвал бы ее красивой, решил он, отчаянно пытаясь вернуть себе ту холодную, отстраненную объективность, которую культивировал всю жизнь. Привлекательной? Да, пожалуй. Интересной? Определенно. Даже забавной. Но красивой? Нет.
Умное лицо Сиренити было живым и выразительным. Приходилось признать, что в лепке ее приподнятых скул сквозило природное изящество. Он допускал также, что в рисунке ее пухлых губ было нечто наводившее его на мысли о жарких, душных ночах и влажных, смятых простынях, хотя октябрь в этом году в Сиэтле, похоже, обещал быть свежим и прохладным.
Нет, красивой она не была, но сразу же приковала его внимание, как только переступила порог его офиса. Он почувствовал, что хочет ее.
Господи, он и сейчас ее хочет.
— Не кажется ли вам, что при данных обстоятельствах это довольно-таки идиотский вопрос? — пробормотал Калеб.
— Извините, — вежливо сказала Сиренити. — Ведь для вас это, наверно, полная неожиданность. И для меня это определенно было сюрпризом.
Калеб положил руки на сверкающую поверхность письменного стола из стекла и стали, раздвинув пальцы веером.
— Зачем кому-то вас шантажировать, мисс Мейкпис?
— Точно не знаю. — Она сдвинула рыжеватые брови, и ее лицо приобрело серьезное, задумчивое выражение. — Все это было ужасно странно. Фотографии поступили на мое имя в отель, где я остановилась сегодня утром. С ними была записка, и в ней говорилось, что копии будут отправлены вам, если я немедленно не прекращу своих деловых отношений с «Вентресс венчерс».
— Фотографии? — У Калеба внутри все сжалось. Господи, только бы там было не то, что я думаю. — На них вы?
Сиренити порозовела, но глаз не отвела.
— Да.
— Вы там с кем-нибудь? — Калеб постарался, чтобы вопрос прозвучал осторожно. Может, там и нет ничего страшного. Может, на фотографиях она с каким-нибудь бывшим любовником. Ей ведь двадцать восемь лет, напомнил он себе.