Я почувствовала, что она хотела бы просветить меня насквозь, чтобы убедиться, что я не привезла с собой вещей для ночевки. Милый, она похожа на пограничный патруль.
– Нет, она, наверное, обрадовалась тебе.
Франческа фыркнула своим безупречным носиком.
– Вот здесь ты ошибаешься. Мои родители были в разводе, и, когда отец приводил домой очередную женщину, я устраивала им настоящий ад. Теперь приходится расплачиваться, и, поверь, вполне заслуженно. Пусть тебя это не беспокоит. Меня это совершенно не волнует, и я признаю за ней полное право защищать свою территорию. В конце концов мы подружимся – ты увидишь.
Джек не ответил ничего, не желая развивать ее в общем-то справедливые мысли.
– Посмотрим… если она на берегу, значит, в вашем доме никого, – сказала Франческа, сжимая его руку. – Я понимаю, что ты предполагаешь, что она может наткнуться на нас при прогулке, но можем же мы хотя бы подержаться за руки, сидя на диване?
– Пока займемся нашими планами насчет островов Северного моря, – сказал Джек. Оба засмеялись. Джек высвободил свою руку, с досадой подумав: «Ну, ты совсем романтик, сопляк». Ему было сорок восемь, он был разбит и переутомлен и совсем запутался в жизненных поворотах и переменах. Ей было двадцать девять, и она была угрожающе красива.
Последние шесть месяцев Джек работал в бостонском отделении инженерной фирмы в Атланте. Франческа тоже работала в этом департаменте, к тому же они несколько лет до того были сослуживцами. Они играли в теннис в паре со своими коллегами по работе. Его восхищали ее подачи, четкость мышления, отличное качество инженерных навыков, развитое чувство юмора.
Заметила ли она, что он старается сохранять дистанцию между ними, чтобы люди не подумали, что они были парой? Хотя кого это заботит? Кто вспомнит о нем? Эмма в детстве провела здесь пятнадцать летних сезонов, до того, как ее семья уехала в Чикаго. Семья Джека отдыхала здесь три лета подряд; Эмма была моложе его на четыре года – ровесница его сестры. Он встретил ее на променаде у моря одной ясной июньской ночью, и их судьбы соединились. Но в этом году, выбирая место для каникул Нелл, он предпочел Хаббард-Пойнт Виньярду, острову Нанта-кет, Кейт-Коду, островам в Мэне… не только потому, что хотел, чтобы Нелл увидела место, где встретились ее родители, но и потому, что его самого тянуло сюда с силой, которая была ему непонятна.
– Если твоей дочки нет дома, – прошептала Франческа, снимая паузу в разговоре, – я не могу обещать, что буду вести себя хорошо…
Джек почувствовал, как его рот растягивается в улыбке, но больше ничего не ощутил. Он мог продемонстрировать улыбку, но, кроме улыбки, ему нечем было ответить. Это мучило его больше всего – после смерти Эммы. Он как будто оцепенел, окаменел до мозга костей, как если бы наступила зима и осталась с ним на весь остаток жизни. У него был рост шесть футов три дюйма, атлетическое сложение спортсмена, и он ничего не мог чувствовать. Этого не знали парни из его баскетбольной лиги, его партнеры по теннису, знакомые женщины даже не догадывались об этом, и даже его сестра Мэделин была в неведении.
Только Нелл это знала, и он сожалел о том, что она знала.
Дорога к мысу петляла от берега, огибая справа теннисный корт. Нелл мельком взглянула туда, как раз в ту минуту, когда ее отец целовался с Франческой у сетки, они были слишком заняты, чтобы поднять глаза и увидеть ее. Видеть, как отец целует Франческу, было как нож по сердцу Нелл, и это еще более усилило ее желание дойти до Дома-на-холме, бывшего-раныне-голубым. Она ускорила шаг, поднимаясь направо и вверх на холм.
Тени на мысу были мягкими и темными. Нелл замедлила шаг, глядя на все дома, пытаясь определить, где она находится по отношению к берегу.