— Мне надо в Дуат, — покачал головой Анубис. — Там нужно немного моего присутствия. Я утром вернусь. Хару, пойдешь со мной?
Гор пожал плечами: ему было всё равно, где спать.
Дуат походил на мягкое теплое одеяло. В которое приятно закутаться и ощущать себя… защищенным.
Стоило шагнуть в него, как Гор и вправду почувствовал себя спокойнее. Этот мир окончательно стирал ощущение тесного холодильника, в котором Гор пришел в себя.
Загробных миров было несколько, Амон и Анубис часто бывали в Подземном мире Аида, потому что тот хороший друг Сета. Но Гор знал только Дуат, загробный мир, созданный когда-то Осирисом — или существовавший вечно, с того момента, как появились люди.
После смерти каждый человек мог выбрать тот мир, который ему ближе. Вера тут не играла никакой роли, только предпочтения по жизни. Кто-то уходил на каменные улочки Аида, поля асфоделей и шумный город, утопающий в фиолетовых искрах.
Дуат был местом простора и бесконечных дорог. Для странников в душе. Для тех, кто мог всю жизнь оставаться на одном месте, но неизменно стремился вперед и действовал.
Осирис был хозяином этого места. Молчаливый, отстраненный, он отлично олицетворял смерть и категорично настаивал, чтобы большую часть времени Анубис проводил здесь. «Однажды ответственность за этот мир ляжет на твои плечи. Ты должен быть готов».
Когда Осирис умер, Анубис и вправду оказался готов. Как он сам как-то сказал Гору, больше из-за того, что при любой возможности старался улизнуть в мир людей к Сету с Нефтидой.
Гору до сих пор было совестно, что он-то всегда оставался свободным и не особо жаждал наведываться к брату.
Анубис не обижался.
Они оба шагнули из гостиной Сета, позволили пластичной границе мира принять их — и расстелиться вокруг тем пейзажем, который они сами в глубине души хотели. Дуат вообще иногда напоминал Гору верного пса, радостно виляющего хвостом перед хозяевами.
Они стояли на одинокой дороге, на выщербленном ветром асфальте. Над их головами раскинулось небо с множеством звезд. Раньше, при Осирисе, Гор не помнил неба и удивлялся, это так повлиял на мир Анубис? Или Дуат сейчас давал ему небо, потому что почуял, что Гору нужен простор?
Придорожный мотель ровно светил неоновой вывеской, на стоянке перед ним не было видно машин, да и само здание казалось покинутым.
Вокруг дышала, шебуршала и тихонько вздыхала ночь. В свете звезд была видна пыльная пустыня, поросшая жидкой травой и кустами, виднелись низкорослые юкки. Вдали возвышались неровные силуэты гор.
Гор вдохнул полной грудью, а потом шарахнулся в сторону, когда из темноты вынырнуло и пронеслось что-то маленькое и юркое.
— Это летучая мышь, — рассмеялся Анубис. — Раньше в Дуате не было животных, но он учится.
Он первым зашагал к подсвеченному синим неоном низенькому зданию. Асфальт шебуршал под подошвами его высоких ботинок.
Гор последовал за братом, ворча:
— И откуда в тебе эта страсть к дешевым забегаловкам и мотелям?
— А ты бы предпочел дом Осириса? Он всегда выглядел как склеп.
Невольно Гор поежился: вот уж чего он точно сейчас не хотел, так что сурового дома, где когда-то жил Осирис. Там не во всех комнатах окна-то были! Гробница при жизни, где жило воплощение смерти.
Анубис предпочитал ночевать в потрепанном отеле, и Дуат откликался на его желание.
— Надеюсь, у нас хотя бы комнаты разные, — проворчал Гор.
В тайне надеясь, что нет. Сегодня он бы предпочел засыпать и просыпаться не один — после холодильника вдоль позвоночника пробегало не очень приятное чувство. Хотя он знал, что Анубис не особо хорошо засыпает в последнее время, а значит, обязательно будет ворочаться на соседней кровати и точно захочет поговорить вместо сна.
— Как пожелаешь, — отозвался Анубис.
И он имел в виду именно это. Махнул рукой в сторону одинаковых дверей вдоль здания. Если Дуат сочтет, что Гору нормально одному, одна из дверей впустит в номер.
— Я приводил сюда Луизу, — неожиданно сказал Анубис. Он остановился и, прищурившись, присмотрелся к неоновой вывеске, как будто хотел там что-то разглядеть. — Дуат ее не принял.
Он поднялся на пару ступенек на веранду, которая опоясывала весь мотель.
— Почему? — осторожно спросил Гор. Лезть в личную жизнь брата не хотелось, но он видел, что Анубиса это волновало.
— Видимо, потому что мы смерти из разных пантеонов. Не тот полюс — сначала притягиваемся, потом отталкиваемся.
Его голос звучал сухо, как шелестящий по пустыне ветер.
— Поэтому вы теперь не вместе? — спросил Гор.
Анубис пнул дверь номера ногой, и она несчастно стукнулась о стену.
— Да.
— А ты… ну, пробовал на Дуат повлиять?
— Не выходит.
Это было сказано таким тоном, что Гор счел за нужное уточнить:
— Повлиять насчет Луизы?
Анубис покачал головой, не поворачиваясь:
— Не только. Осирис был владыкой Дуата, это место подчинялось ему. А я как был принцем, так и остался. Я проводник, Хару. Проводник смерти. Теперь Дуат остался на меня, но у меня не выходит.
Он помолчал и мрачно закончил:
— Не выходит с Дуатом. Он выскальзывает от меня.
Анубис юркнул в номер, хотя дверь прикрыл неплотно. Гор еще потоптался на веранде, невпопад подумав, что его ботинки не очень-то подходят для мотеля посреди пустыни. В царстве мертвецов, которые были где-то здесь. Миллионы душ среди дорог и стремлений.
Гор толкнул дверь номера, но она не поддалась. Он и сам не знал, вздохнул от раздражения или облегчения, когда пришлось направиться к брату.
========== 4. ==========
Амон просыпался с восходом солнца.
То есть не всегда, конечно, но любил так говорить. На самом деле, Амон вставал рано, зачастую как раз, пока восходящие солнечные лучи обмазывали землю золотом.
Когда они с Эбби решили, что стоит пока обосноваться в Лондоне, раз уж остальные здесь, Амон не очень долго выбирал квартиру. Его требования были просты: недалеко от Сета, больше света, больше пространства… и окна с восточной стороны, конечно.
Пришлось повозиться, но из отеля они быстро переехали в квартиру-студию, где огромные окна расположились аж по двум сторонам, так что кровать поставили как раз в угол между ними.
Даже когда солнце скрывалось за облаками, Амон еще ощущал. Но сейчас выдалось погожее утро, так что распиаренный лондонский смог не мешал: пятна солнечного света из восточного окна ползли по кровати и как раз добрались до спины Амона.
Он потянулся, чтобы одеяло еще сползло, открывая кожу солнцу. Спешить некуда: Анубис просил разбудить их в Дуате, раз там время течет не совсем так, как в мире людей, но до этого еще долго.
— Я знаю, ты уже не спишь! Давай пить кофе.
Амон приоткрыл один глаз, сдаваясь, и глянул на Эбби. Возмущенно проворчал:
— Да откуда ты знаешь? Я даже не шевелился!
— Ты дышишь иначе, когда проснулся.
Она решительно уселась на кровати рядом, скрестив ноги и закутавшись в одеяло. Светлые волосы разметались по хрупким плечам, и в солнечном свете почти не было заметно, что кончики выкрашены в розовый. Эбби успела попробовать разные цвета, но снова вернулась к любимому.
На тонких пальцах, которыми она держала одеяло, поблескивали серебристые полоски колечек, которые не снимала на ночь, а ногти были выкрашены в пастельно-фиолетовый, интересно отливающий почти неоном в свете солнца. Амон так засмотрелся, что Эбби возмущенно сказала:
— Амон!
Ее лицо напоминало сердечко с большими, обычно широко распахнутыми глазами. Но Апоп не была богиней, она — один из древних монстров, которых смогли принять в пантеоны. Так что ее сила не была такой яркой, божественной, а во внешности, как и у других монстров, всегда оставалось что-то звериное.
У нее — вертикальные змеиные зрачки.
Хотя Апоп предпочитала более человеческое имя Эбби. И ничуть не походила на древнего змея, который хочет уничтожить солнце. Она отказалась от навязанной мирозданием роли. И больше всего походила на маленькую юркую змейку, с любопытством скользящую меж пальцев в стремлении двигаться вперед и увидеть как можно больше.