Его совсем не интересовали пустые разговоры, но он уступил ее просьбе. С улыбкой на губах он ждал, пока она заговорит. Темные глаза его, не отрываясь, жадно ловили каждое движение красавицы.
«Пет на земле, — думал он, — более совершенного создания. Когда она станет моей женой, я осыплю ее драгоценностями. Бриллианты будут сверкать и искриться, как глаза моей любимой, жемчуга подчеркнут прозрачность ее изумительной кожи, в рубинах отразится огонь, который вспыхивает во мне каждый раз, когда я дотрагиваюсь до нее. А изумруды усилят волшебный свет ее чудных глаз».
— Ну, говорите, говорите же скорее! — поторопил он Аталию.
— Боюсь, что вас эти известия немного расстроят, Трент, — отстранение проговорила она, — Вчера вечером я приняла предложение Хьюго Честера.
Лорд Равенскар знал маркиза Честера, приятного, но довольно глупого молодого человека, который только недавно стал членом Уайтс-клуба.
— Я выхожу за него замуж, — закончила Аталия.
Лорд Равенскар в недоуменном изумлении уставился на девушку. Ему показалось, что он ослышался. Этого не может быть! Аталия, его Аталия говорит подобные вещи?!
Она будто почувствовала, в каком состоянии сейчас лорд Равенскар, и сказала немного мягче:
— Жаль, Трент, что так получилось. Вы мне очень нравитесь, и наверняка нам было бы очень хорошо вместе. Но Хьюго вскоре станет герцогом, а мне так хочется быть герцогиней.
«Я убью ее! Задушу!» — молнией пронеслось в голове Трента. Но он просто повернулся и, не говоря ни слова, вышел из комнаты и медленно спустился по лестнице. Взял шляпу и трость у слуги, вышел на Беркли-сквер и побрел по улице.
В голове у него было пусто, и ему было совершенно безразлично, куда идти и что делать.
Когда в конце концов он попал домой, то обнаружил, что его там ждут. Он совсем забыл, что пригласил нескольких своих закадычных друзей на ужин. Приятели в изумлении уставились на Трента, когда он появился в гостиной в уличной одежде. По вопросы и возгласы замерли у них на губах, когда они увидели окаменевшее лицо друга,
Тогда-то он и начал пить. Стиснув зубы, он выслушивал слова сочувствия и соболезнования, и гнев клокотал в его душе.
Мужчины из семейства Равенскаров всегда славились своим неистовым, взрывным характером. Имя Свифт, которое отец дал Тренту при крещении, означало «быстрый», и младшему лорду Равенскару это всегда казалось проявлением своеобразного юмора родителя. «Что имя у вас, что характер, мастер Трент. Уж очень вы весь скорый!» — так, бывало, твердила ему няня, когда он вспыхивал и выходил из себя. Но раньше вспышки раздражения проходили так же быстро, как и возникали, и при всей своей вспыльчивости он был довольно отходчивым.
Сейчас все обстояло по-другому — злость и негодование, ненависть и презрение бушевали в его груди и притупляли сознание. Ему самому порой казалось, что он начинает сходить с ума.
И он пил еще и еще, осушая один бокал за другим и не притрагиваясь к еде, хотя его повар сегодня расстарался, как никогда.
Потом кто-то — кажется, Энтони Гарсон — спросил, что же он собирается теперь делать.
— Я думал об этом, — медленно проговорил Трент, и голос его дрожал от гнева, — и теперь знаю, как мне поступить.
— Что? Что ты придумал? — посыпались вопросы.
— Я докажу Аталии Брей, что не только она может вступить в законный брак, — ответил он.
— Что ты имеешь в виду? — удивился Энтони.
Лорд Равенскар умолк, стараясь как можно тщательнее подобрать слова.
— Я намерен жениться первым, — наконец произнес он, — и даже раньше, чем она объявит о своей помолвке!
— Тогда все общество будет думать, что ты ее бросил! — Энтони проявил невероятную ясность ума и трезвость суждений, несмотря на отягощающие обстоятельства этого вечера.