— Твои братья пришли, когда ты отсутствовал, они забрались в дом, как воры, ночью, чтобы выкрасть меня и вернуть в Лондон. Тебе не в чем винить себя, Квентин.
Его карие глаза пристально взглянули в ее темно-синие.
— Я вот все спрашивал себя… — неуверенно начал он. — Мне бы не хотелось говорить об этом, Илис, но придется. Что моя семья сделала с тобой?
Она печально пожала своими изящными плечиками, не желая вспоминать тех жестокостей, которые ей пришлось вытерпеть от тетки и двоюродных братьев. Не ограничившись словесными оскорблениями, они приступили к безжалостным допросам, а когда и это не дало никаких результатов, стали морить ее голодом, предварительно превратив ее спальню в камеру пыток. Теперь, когда она была свободна, Илис понимала, что ради душевного спокойствия ей следует никогда не вспоминать о событиях тех недель.
— Если судить по моему нынешнему состоянию, они, Квентин, не причинили мне особого вреда. — Однако девушка знала, что ее еще долго будет преследовать кошмар заточения. Выдавив улыбку, она взглянула на своего кузена. — Ты так и не сказал мне, зачем ты здесь. Я всегда считала, что ты испытываешь отвращение к дяде Эдварду.
— Не могу отрицать этого, — хмыкнув, подтвердил Квентин, — но я набрался храбрости, чтобы пробраться в гнездо стервятника и взглянуть на сокровище.
— Квентин, ты пришел слишком поздно, — уже более весело заметила Илис. — Свадебные речи произнесены, и Арабелла уже замужем за графом.
— Моя прекрасная Илис, я пришел для того, чтобы увидеть не Арабеллу, а тебя! — заявил он.
— Ты дразнишь меня, кузен, — упрекнула его девушка, восприняв его слова скептически. — Ты скорее убедил бы меня в своей искренности, если бы сказал, что приехал повидать дядю Эдварда. Ни один мужчина не может устоять против красоты Арабеллы, и у меня не вызывает сомнений, что все ее отвергнутые поклонники пришли сегодня сюда, чтобы попрощаться с ней.
Наклонившись к ней, Квентин хитро улыбнулся и прошептал:
— Разве пылкие трубадуры еще не сочинили баллады, прославляющие твою красоту, прекрасная Илис? Или они лишились дара речи, увидев такое совершенство? — Он придал своему лицу страдальческое выражение, а Илис продолжала с сомнением смотреть на него. — Прекрасная дева, я не лгу! Твои глаза как драгоценные камни, как бесценные сапфиры. Они сверкают из-под черного бархата ресниц. Твои брови подобны крылу стремящейся ввысь птицы, а твои волосы цветом своим сравнимы только с теплым оттенком вишневого дерева, их нежный аромат вызывает восторг в моей душе. Твоя белоснежная кожа своим мягким блеском затмевает жемчуг… и сулит неземное блаженство.
Илис продолжала недоверчиво смотреть на кузена. Его высокопарные слова совершенно не тронули ее.
— По всей видимости, вино затмило твой разум, если ты думаешь, будто я поверю в эту чепуху.
— Я не пил ни капли! — принялся страстно уверять ее Квентин.
— Я слышала множество историй о тебе, — не обратив на него внимания, добавила Илис. — Так много, что, думаю, твои речи уже успели поистрепаться от частого использования. Не сомневаюсь, десятки девушек с удовольствием слушали, как ты восхваляешь их красоту.
— Поистине, прекрасная дева, — протестующе воскликнул Квентин, — ты несправедлива ко мне!
— А вы, сэр, напрасно мнете свой дублет [5] , трагически прижимая к груди руки. Мы оба знаем, что я права, — с задорной улыбкой ответила Илис. — Ты повеса, каких свет не видывал. Вот, к примеру, всего две недели назад я слышала, как точно такие же слова произносились перед Арабеллой… и слетали они с твоих губ!
— Ты ревнуешь, несравненная Илис? — с надеждой спросил Квентин.
Даже не удостоив его ответа, она продолжила:
— Полагаю, у Арабеллы, которая уже была обручена с Реландом, хватило ума выгнать тебя. Как твоя двоюродная сестра, я должна пожалеть тебя.