Переходя от одного к другому, она дивилась совершенной непохожести рисунков, стиля, несущих в себе видение автора. На листе бумаги грубые линии сдерживают буйства красок и цветов. Несоразмерные туловища и головы, и эти чистые, открытые и, одновременно пугающие глаза, достающие своим взглядом до неисследованных и хорошо знакомых глубин души, узнаваемых совсем в другом свете.
Взгляд со стороны. Взгляд изнутри.
Дискобол
На площадке тренировались метатели диска. На носу были соревнования.
Среди занимающихся затесался с виду непримечательный Инрид. Но выделял его один факт: врожденная неудача. К немалой досаде тренера, ни разу за год занятий он не сделал ни одного упражнения правильно.
Возникает закономерный вопрос: «Почему тогда его держат в секции, тем более на скамейке запасных?». Всё просто. По недавно принятому закону, секция имеет право на существование, если в ней будет не меньше 30 человек.
Начали нарабатывать бросок, и Инрид не вытерпел, попросил позволить дать ему последний шанс, рискнув всем.
Тренер долго не решался и не соглашался на увещевания, но, в конце концов, махнул рукой: поступай, как знаешь, а со своей стороны решил присмотреть.
Обрадованный, тот выскочил немедля, предварительно проведя разминку, на площадку. Обсыпал ладони тальком. Глаза лучатся – как долго он ждал этого момента!
Сделав разводку руками, и, вспомнив, чему учили, взял диск и, взмолившись, чтобы получилось, крутанулся и, что есть силы, запустил диск в полет.
Разинутые рты. Изумленные глаза тренера.
Диск взлетел высоко и по нужной траектории, не отклонившись, как обычно, в сторону, вознамерившись прорезать небо.
Сколько потом не искали, так и не смогли найти, но с тех пор в начале каждого дня где-то далеко появляется этот диск, плавающий в магнитном поле, который живущие там назвали Солнце.
Аквариум
Небо мешается с землей, и нет дна, нет начала, нет конца, нет завершения, нет зарождения: одно перетекает в другое.
Наталкиваясь на невидимые края, врезаясь в прозрачные грани, понимаешь, как видимое плывет волнами, и что ты тоже состоишь из волн.
Спектры цветов смешали между собой с разной частотой. Таким образом, например, глаза – это несколько зажатых, обрезанных, смешанных звуковых волн в цвете.
В них есть обитатели, заполняющие пустоты и покоящиеся в самой толще. Стремятся ко дну, но, достигнув его, не пробьют. А выйдет иначе, то цивилизация накроется.
Сверху сыпется корм, и рыбы устремляются к поверхности.
Что за ней? Поджидает ли хищник или ждет невообразимое?
Стекло надежно лежит на стенках аквариума.
Взгляд вовнутрь
Вереницы людей, машин и зданий с воткнутыми по сторонам дороги деревьями, как кольями, идут караваном через глаза и проваливаются в пропасть.
Им не обойти.
Мне не избежать.
Что-то тащат, пристроив на спине, складывая изредка вовнутрь, чтобы больше влезло и сваливают, что накопили в горы. А там… Чего там только нет!
Вот виденные кем-то глаза девушки, еле успевшей запрыгнуть на отходящий от остановки автобус. Спасибо водителю. А вот мужик идет в поношенной куртке и взъерошенный. То ли злится, то ли не выспался – не понять. Чьи-то воспоминания.
Сколько информации!
Где-то внутри меня, как в сейфе, хранится принадлежащее мне и только мне. Уникальное.
То, что не перемешивается с остальным, позволяет взглянуть на мир под уникальным углом, углядеть закономерности, сравнить.
Увиденные девушки формируют образ будущей невесты, как части мозаики. Рассказанные истории учат на ошибках. Прочитанные книги дают ответы на возникшие вопросы – все же опыт поколений, как-никак. А что не найдешь, – подскажет жизнь.
А веренице той конца и края не видать.
Размытые видения.
Всесожжение
Огонь олицетворяют с жизнью и, так или иначе, а мы горим. Кто ярче, кто тусклее. От чувств, от того, что накопил, от идей или поступков своих, или по отношению к себе.
Блуждающими огнями, подобно призракам, населяем жилища, строим дома, что-то делаем.
Обладая немалыми способностями, сотворили из ничего плен и теперь страдаем от этого.
Наступает день, и сообщество решает, кто будет сегодня жертвой, кто разнообразит серую лужу, дабы уйти от сумасшествия, но еще больше погружаясь в него.
Ночью раны залечиваются и все по-новой.
Бесконечная пытка.
Никто не уйдет не обожженным.
Опустошение
Выжатый лимон – так чувствую. Словно выкачали силы. И жизнь заодно с ее энергией. Шел, шел по земле и вдруг провалился по шею в песок. Не пошевелиться.
Я смотрю, но увиденное – это картина с выцветшими красками. Хочется стереть память, лишиться сердца, обрезать уши и залить воском, чтобы ничего не слышать.
То, что годами хранил, лелеял, преподнес, как дар и…это все было оплевано…низвергнуто…разбито…осмеяно…
Внутри пустота. Ничего не хочется делать. Слова, обращенные мне, выбивают неразборчивое эхо.
Ничего.
Ничего, ничего… Будет праздник и на нашей улице.
К хорошему не привыкать…Но как же больно!..
Еще одна рана.
Вечная любовь
Ей ни разу не дарили цветы.
Никто.
Стоило только придти или оказаться поблизости как те, кто мог бы стать её кавалерами убегали, делая охраняющие знаки или падали замертво, чтобы уже не подняться. Горевала в тоске и муке невыразимой долгие годы красна девица, пока, однажды, не нашелся молодой человек, разглядевший и с первого взгляда влюбившийся в неё. Но, подарив цветы, упал и он, как многие до него.
С тех пор она взрывает себя в небе, жажда вновь ощутить полноту испытанных тогда чувств, чтобы ими попытаться как-то заглушить своё горе, возвещая о наступлении нового дня.
Замалчивание
Исписанные стены домов и подъездов позволяют составить полное мнение о жителях города и того, чем они живут.
Если попробовать объединить их, то получится примерно следующее:
Живем хорошо. Квартира, вода и электричество – есть и надо что-нибудь съесть, а в кармане лишь на колбасы 200 грамм и хватит.
Нарушая сроки и технологии из-за скупердяйства руководства, не вовремя дают отопление, ведутся работы или не ведутся вовсе.
Налоги платятся, но средства не доходят до узла распределения, и стоят осевшие, текущие крыши, старые стояки в подъездах. Внедрение новой, пусть и полезной вещи, воспринимается в штыки – за версту тянет вымогательством.
Нажива, погоня за деньгами захватила умы, опустошила сердца.
То, чего у нас оставались бесценные крохи, теперь продаем, ищем покупателя, который дает большую цену, накручивая больший процент.
С телеэкранов и по радио вещают о таких мировых напастях, что собственные беды и не кажутся уже таковыми. Позитивный настрой – это, конечно, хорошо.
Но проблемы не решаются.
О них просто не говорят.
Песочные часы
Горы разрушаются. Подобно им, мельчаем и мы. У всего есть свой срок.
Два сосуда соединены узкой горловиной, один из которых заполнен песком, измеряют и отсчитывают время.
Попытки замедлить не помогут: песок будет течь сквозь пальцы, и будет казаться, что с каждой минутой этот процесс происходит быстрее.
Когда он осыпется полностью, пружинный механизм перевернет с ног на голову и всё повторится снова.
Ветер носит слова, усыпая ими огромные пространства, создавая величественные барханы, нанося многочисленные движущиеся дюны – то, что останется от нас и что сохранилось от предыдущих поколений. Глубину наноса не измерить.
Душевно поют пески пустынь.
Шестой Океан
Волны стегают натянутый атлас светло-синего цвета, вырастая и обрушиваясь на видную только им сушу – бывшее морское дно.