Музыка: Ludovico Einaudi– Primavera
«То, что каждому знакомо»
Живешь себе, живешь, суетишься, бежишь куда-то. Прощаешься с одними людьми, встречаешь новых на своем пути, узнаешь их, принимаешь или отдаляешь, и так день за днем, неделя за неделей. А потом случайно встречаешь человека с Его глазами. И все.
Зависаешь. В голове возникает образ любимого лица со сладкими ямочками, до боли знакомая щетина на улыбчивых щеках, глубокий взгляд пронизывает до костей. И вот ударная волна уже захлестнула от кончиков пальцев до кончиков волос, и ты, не отрываясь, смотришь на обладателя этих глаз не в силах пошевелиться. А потом понимаешь, что это не Он.
Это не Он, и Его не вернуть. Не увидеть, не обнять, не услышать голоса. Его у тебя больше нет. И во всем мире нет. Нигде нет. И никогда, совсем никогда не будет.
Есть только чужие глаза, столкнувшие тебя в пучину воспоминаний, смотрящие с любопытством и непониманием.
А Его нет. И больше никогда не будет.
Музыка: Ludovico Einaudi – Ritornare
«Непременно»
Воскресенье было неприлично ленивым и пасмурным. Город был сонным. Люди не спеша измеряли шагами центральную улицу города.
Было тепло, но слишком ярко, несмотря на то, что весеннее небо заволокло сероватым пухом облаков. Кофейни были переполнены молодыми людьми, безуспешно пытающимися воскреснуть после бурной субботы.
День был размеренным и все же неприлично ленивым. Птицы не столько пели или чирикали, сколько кричали, словно пытаясь обозначить свое место в этом мире. А я вдруг решила, что хочу вычеркнуть всех, кто был до тебя.
Все воспоминания прошлого – в топку. О бывших, недолюбивших, предавших и даже обожавших больше жизни. Исчезнувших из моего эфира по своему желанию или вопреки ему. Хотелось не только забыть, а еще и вычеркнуть. Всех. Сжечь список, обнулить километраж. Перевернуть, наконец, чертову страницу. Перестать уже думать, анализировать. Плюнуть на все это и отпустить.
Все, что было до нашей встречи, показалось неизмеримо малым – почти ничтожным. Все, что было до знакомства с тобой, представилось лишь редкими каплями перед теплым летним дождем, смывающим тревоги, сомнения и меланхоличную грусть.
Этим утром я пожелала забыть поцелуи и прикосновения тех, кто был до. Забыть их имена, голоса и взгляды. Мысли о них больше не откликались внутри ничем: ни пустотой, ни тоской, ни ностальгией.
Я стала уравновешенна как никогда ранее. Почувствовала гармонию, легкость и тепло, а моими глазами отныне можно освещать ночные улицы.
В этот пасмурный день я перечеркнула «было», уступив штурвал «здесь и сейчас». В это ленивое утро я осознала, что люблю тебя всем сердцем. Я люблю тебя навсегда. Теперь я знаю, что мы скоро встретимся.
«Между вами случайно придуманный, никем не понятый мир,
И наивные выдумки о будущем уже не имеют значения.
Между вами сейчас сотни не пройденных миль,
А еще часы воображаемого общения.
Даты важные пока с пометкой «в будущем» – с ума сходишь от гаданий и суеверия.
И хоть встреча с ним тебе еще не назначена, вы судьбою повязаны: будь уверена».
Музыка: Peter Gregson – «A little Chaos»
«О внешнем, о важном»
Я могу закуривать, сжав зубами сигарету, и пить виски чистым, даже безо льда, что чести мне, само собой, не делает.
Могу подводить приоткрытые губы красным, рисовать кошачьи стрелки над изумрудными глазами и зачесывать непослушную копну набок. Весь образ будет диктовать наглый поворот головы и тщеславный наклон излюбленного тобой подбородка.
Могу пройтись на стервозно-агрессивных каблуках от бара к выходу так, что вслед за мной, свернув шеи, выйдет даже охрана. Могу резко разворачиваться на сто восемьдесят и разрубать металлические узлы крепких уз острым словом, не отмеряя семь раз. Дерзить, завораживая наглой ухмылкой мужчин и ей же раздражая женщин.
Да, я могу. Ну и что? Актрисе нужен выход – ни больше и ни меньше. И ты это знаешь, дорогой. Все это блеф и подкармливание моего демонического легиона. Впрочем, как и твоего – с моим одновременно.
А ты, так хамовато и быстро пробежавший глазами содержание моей Пандоры, лучше всех других знаешь, как нелепо и искренне я смеюсь над всем этим «образом», как покрываю миллионом поцелуев в секунду твои колючие щёки и как чертовски мне важно твоё «будем, девочка». Важнее сотни образов и масок, старательно отточенных, выточенных и вымученных и заученных для внешнего мира во избежание прямого с ним столкновения.
Как ценно для меня твоё attitude, будь оно проклято, и как я содрогаюсь всем телом и нутром от осознания того факта, что мир – к моим ногам, а ты моё сердце хоть с кровью выдирай из груди, я ни на шаг не отступлю; а дальше – больше. Как мне необходимо быть для тебя той самой мисс Х, как я с ума схожу от «любовь моя, прости» и дальше плевать уже, что будет сказано. Я с тобой куда скажешь: в вечность, в бесконечность, в невесомость и в пропасть, и пусть мысль уже давно о непристойном и вообще сбилась, я твоим воздухом, кажется, всю жизнь дышу. А дальше – больше.
_______________________________________
«Я его иглой под кожу чернилами занесу, рандомными эскизами зарисую, чтоб навечно».
Музыка: David Usher – Black Black Heart
«Сказка о главном»
Хочу убежать в домик в горах. И чтобы хвойный зеленый лес отливал синевой, чтобы сиреневая дымка над шелковистыми травами, чтобы запах свободы и гармонии, излучаемый мятным чаем, который я заварю для тебя в старом чайнике, наполнял не только твои легкие, но и мысли.
Сочетание хвои, камней прохлады и огня в камине. Мы сбежали в сказку, и желание думать о возвращении усыпили спокойствием и неестественной для реального мира тишиной векового леса.
В старое кресло-качалку заберусь с ногами, спрятанными в вязаные носочки, утону в тысяче страниц Гарди или Достоевского. Буду прихлебывать чуть остывший чай из старушки-чашки, представляя, кто еще мог бы пить из нее, и кто пил десятилетия (а может, больше?) назад. А потом почувствую запах гренок или блинчиков, доносящийся из небольшой, но уютной кухни в скандинавском стиле. Лениво высуну одну ногу из-под клетчатого шерстяного пледа, затем другую, опуская ступни на прохладный деревянный пол старинной веранды. Войду в кухню. Ты обернешься, а я улыбнусь, лениво пытаясь расправить волосы, вьющиеся от наполняющего каждую клетку чувства свободы. Увижу полуулыбку на твоих колючих щеках, прошлепаю поближе к тебе по прохладному полу, уткнусь носом между лопаток. Непременно нырну ледяными пальцами под твой свитер, почувствую мурашки и выслушаю очередной поток шутливого негодования. Да, знаю, что тебе не нравится, когда лезу своими «ледышками», но как не лезть? Ты ведь теплый такой.
Заберусь на стул, открою верхний шкафчик, обнаружу на полке кленовое варенье. Перемещусь на край стола, где устроюсь поудобнее, и стану наблюдать за тобой, болтая ногами и поедая сладость. А ты будешь рассказывать мне что-то важное, и я поймаю каждое слово, и закрою каждое в особый сундук сокровищ моей памяти, чтобы ничего не упустить. Я хочу все-все запомнить. Все нотки голоса и все твои обороты речи, любимые слова и фразы. Ведь все такое особенное.
Ты подойдешь, взъерошишь непослушные волосы, когда я выдам очередную глупость или шутку, посмеешься или погладишь. Я прицеплюсь к твоей спине, словно самое ленивое в мире животное, замечу, что улыбаешься. А ты, придерживая мои ноги, принесешь меня снова на веранду, замотаешь в плед и попросишь подкурить сигарету. Тебе ведь нравится, как я это делаю. Выдыхая дым, ты вспомнишь, как получил один из своих бесконечных шрамов в детстве, ну или как отец учил тебя стрелять. А я расскажу, как мама учила меня варить кофе или как мы с котом строили заговоры по захвату власти в доме.