Маневровые двигатели, работая сериями микроимпульсов, с ювелирной точностью компенсировали крутящие моменты во всех плоскостях. Перед вхождением в нижние слои атмосферы эмулятор «Рюдзё» инвертировал наконец вектор тяжести, и корабль, освободившись тем самым от всевластной силы тяготения, продолжил посадку уже в штатном режиме. То есть превратился на некоторое время в почти невесомый объект, повинующийся лишь двум силам: сопротивлению воздуха и импульсам своих двигателей.
Так мы с моим верным «Дюрандалем» попали на космодром Глетчерный.
Было 15 марта 2622 года, 21.08 по стандартному времени. В Городе Полковников — глухая ночь, четыре часа до рассвета.
Мы еще не знали, что в 20.55 с борта флагманского линкора «Кавад» была передана кодовая фраза: «Начинайте восхождение на гору Хукарйи».
Приняв сигнал, конкордианские линкоры перенесли огонь в соответствии с плановыми таблицами. «Фраваши» на авианосцах спешно приготовились к работе по особо защищенным наземным целям. Конкордианское десантное соединение разделилось на отдельные эскадры, каждая из которых нацелилась на свой участок высадки.
Развязка приближалась.
Лучшие из лучших были мертвы. Авианосцы остались почти без флуггеров — пережившие мясорубку эскадрильи и отдельные машины перебазировались на космодромы Города Полковников.
Второй Ударный и остатки Интерфлота покинули Восемьсот Первый парсек. Дальнейшее открытое противостояние с клонской армадой обещало привести к бессмысленной потере последних боеспособных вымпелов.
Без особого труда выиграв артиллерийскую дуэль с нашими крепостями, клонские линкоры в сопровождении флотилий тральщиков заняли выгодные позиции на низких орбитах и открыли убийственно точный огонь.
Две дивизии, 5-ю танковую и 9-ю мобильную, оборонявшие Город Полковников, теперь отделяла от конкордианских сил вторжения лишь жиденькая атмосфера. Высадка неприятельского десанта была делом времени — причем самого ближайшего. Десантное соединение подошло к планете вплотную. Уцелевшие радары засекли их, но атаковать десантные транспорты было уже нечем.
Силумитовые снаряды линкоров заставили умолкнуть наши тяжелые батареи ПКО от Северного полюса до Южного. Ракетные залпы в ответ доставляли клонам известные неприятности и даже заставили ретироваться с основательными повреждениями линкор «Йездигерд», но исход боя сомнений не вызывал.
Главный калибр — это главный калибр. Последнее слово в бою с противодесантной обороной принадлежит линкорам, и если только нет возможности навалиться на них сотнями торпедоносцев — можно спокойно выбрасывать белый флаг.
Сотен торпедоносцев у нас больше не было.
О белом флаге, разумеется, никто и не помышлял.
Приказ главкома Пантелеева от 15 марта был доведен до всех рот, батарей, эскадрилий и экипажей, оборонявших Восемьсот Первый парсек.
Да-да: «Держаться!»
Переводим с российского пафосного на русский обыденный, получаем: «Умереть так, чтобы не стыдно было!»
— Еще минута в скафандре — и я сойду с ума, — нехорошим, надтреснутым голосом сказал незнакомый старлей с эмблемой 13-го авиакрыла на шлеме. «С «Рюрика», стало быть», — машинально отметил я.
— А я, кажется, с ума уже никогда не сойду, — ответил я мрачно.
— Тут нет ничего смешного!
— Действительно, ничего смешного.
— Вы надо мной издеваетесь?!
— Друг, успокойся.
Под предводительством сухопутного майора с повязкой «Комендатура» мы топали от «Рюдзё» к космодромному капониру. Там будет тепло, там нормальный воздух. Там нас наконец разденут, дадут чашку кофе, может быть — даже бутерброд.
Есть, впрочем, хотелось не так чтобы очень. Хотелось заботы и внимания.
Ведь от японцев не дождешься: они, кажется, в глубине души считали всех нас, спасшихся, трусами и жалели, что «Рюдзё» не погиб геройской смертью в одном строю с «Тремя Святителями». Допускаю, впрочем, что лишних бутербродов в кладовых «Рюдзё» просто не оставалось: всю небоевую нагрузку могли выбросить за борт перед приемом наших эскадрилий.
— Лейтенант, вы мне не тыкайте!
— Извините. Но кричать-то не надо.
— Я потерял сегодня пять человек! Понимаете? Пять! Всю полуэскадрилью!
«А я лучшего друга», — хотел сказать я, но мне вдруг стало невыносимо противно. У нас что — теледебаты на тему «А кому сейчас легко?».
— Сожалею, товарищ старший лейтенант, — вяло сказал я. Он заткнулся.
Прямо перед нами полетному полю проползла батарея «Кистеней» — лазерно-пушечных зенитных самоходок. Замыкающая машина остановилась. Из командирской башенки по пояс высунулся офицер и по-мальчишечьи задорно крикнул:
— Эй, мужики, вы нам работенки оставили?!
Раздалось сразу несколько ответов и встречных вопросов:
— Не волнуйся, скучать не будете!
— Навоюешься еще, орел, по самые не могу.
— У вас тут что — одна батарея на весь космодром?
— А куда вы танки задевали? Здесь же целая дивизия должна ошиваться!
— А вас разве еще не долбили?
Офицер ответил только на последний вопрос:
— Был один налет. По космодрому «А» клоны уже серьезно работали, сейчас принялись за «Б», а нас пока обходят.
— Скоро они исправят это упущение, — пообещал Бабакулов.
Чтобы приободрить зеленого зенитчика (думаю, был он моим ровесником, но войны еще толком не видел, а потому, считай, был моложе года на три), я сказал:
— Мы сейчас по чашке кофе хлебнем и, если что, вам поможем. Ты, главное, в опознавательных не путайся. Начнешь сдуру в нас гасить — уроем.