Эрос и Танатос
20 историй о переплетениях любви и смерти
Алексей Викторович Казаков
Дизайнер обложки Виктория Фетисова
© Алексей Викторович Казаков, 2017
© Виктория Фетисова, дизайн обложки, 2017
ISBN 978-5-4474-5768-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Чёрный куб
Вчера мне приснился тот зловещий чёрный куб. И приснилась та женщина. Жутковатое содержание чёрного куба по-прежнему связано в моём сознании с образом Леры.
Впервые я увидел её на фоне убегавших слева направо серых деревенек в обрамлении летней зелени. Мы оказались соседями в креслах скоростного поезда Москва – Санкт-Петербург. У окна сидела молодая женщина в чёрно-белом шахматном свитере и чёрных брюках; интеллигентное лицо, очки, томик Маркеса в руках – «Полковнику никто не пишет». Она перевернула страницу, потом рассеянно посмотрела в окно, закрыла книгу, прикрыла глаза, видимо, желая подремать, но внезапно поезд начал резко тормозить, а потом и вовсе остановился. Возникла какая-то железнодорожная проблема, в которую мне не хотелось вникать.
Поезд не двигался с места уже примерно полчаса. Моя спутница посмотрела на маленькие позолоченные часики на левой руке и недовольно покачала головой, вздохнула.
– Опаздываете? – участливо поинтересовался я, желая как-то заполнить повисшую тишину и бездействие, а заодно завязать знакомство, хотя никаких перспектив в тот момент не строил. Просто женщина мне понравилась, и хотелось услышать её голос. И он оказался негромким, горловым.
– Уже опоздала.
Мы разговорились – о застывшем на рельсах поезде, потом о Маркесе, о его «Полковнике», об одиночестве как плате за обладание властью. В салоне разносили кофе, мы взяли белые дымящиеся чашечки и продолжили беседу. В разговоре я упомянул, что в Питер еду продавать доставшуюся мне по наследству, неподалёку от Александро-Невской лавры, однокомнатную квартиру. Неожиданно она заинтересовалась этим обстоятельством.
– А я как раз подыскиваю себе что-то похожее, и как раз в этом районе, – оживилась попутчица. – Мне нужна именно однокомнатная – я живу с дочерью, в однокомнатной. Хочу купить ещё одну такую же примерно, чтобы у дочки была отдельная, когда станет совершеннолетней.
– Я мог бы показать вам квартиру, возможно, это то, что вам нужно, – предложил я.
Она подумала несколько секунд.
– Спасибо. Я принимаю ваше приглашение, – улыбнулась, и я увидел румянец на её щеках и паутинку морщин под глазами.
Тёмно-рыжая чёлка на лбу, скорее всего, скрывала тоже морщинки. Лет ей на вид было 35—37. Похоже, мы почти ровесники.
Когда поезд подошёл к перрону, и мы стали готовиться к выходу, Лера (так её звали) сняла с верхней полки небольшую спортивную сумку, которую набросила на плечо, и коробку, обёрнутую плотным черным полиэтиленом и скотчем, который вверху превращался в подобие ручки. Я вызвался помочь своей спутнице нести эту поклажу, однако она мягко, но настойчиво отказалась.
– Боюсь даже предположить, что за ценности находятся в этой коробке, – с толикой ехидства подал я реплику, немного уязвлённый отказом.
Она улыбнулась:
– Вам лучше этого не знать. Это… так, кое-что по работе, везу в свой институт.
Мы дождались, когда толпа прошла, и теперь неспешно двигались к зданию вокзала.
– Наверняка, у вас там машина времени! – не отставал я с вопросами, кивнув на коробку, хотя чувствовал некоторую свою навязчивость; но почему-то этот чёрный куб не давал мне покоя.
– Эх, если бы, если бы машина времени… – вздохнула Лера. – Вы только не пугайтесь, я сейчас отвечу на ваш вопрос. У меня там отрезанная голова.
Я хохотнул, отметив про себя, что одетая в шахматный свитер молодая женщина с хорошей фигурой ещё и начитанная умница, и сейчас наверняка отсылает меня к отрезанной голове персонажа «Мастера и Маргариты» Булгакова.
– Отрезанная комсомолкой-вагоновожатой голова Берлиоза?
Она вздёрнула брови и ответила серьёзно:
– Да нет, тут другой сюжет. Видите ли, я майор полиции. Судмедэксперт. В этой коробке, в специальном контейнере – я не шучу – голова убитого человека. Тело пока не найдено. Везу на экспертизу в институт, в котором я работаю. Служу, точнее…
Наверное, в моем лице что-то изменилось. Лера внимательно посмотрела мне в глаза:
– Вас это смущает?
Я овладел собой:
– Ну почему… Такая ваша работа… Просто я не знал, что рядом с нами ехал такой… странный груз.
– Это для вас он странный. А для меня – рутина.
Итак, коробку она несла сама. Я помог ей сесть в такси. Через окошко машины договорились встретиться на следующий день – посмотреть квартиру и посидеть в кафе, обсудить наши внезапно возникшие общие дела.
Вечером я, мучаясь предчувствием июльского дождя, долго не мог уснуть в квартире покойной тётушки. Здесь всё мне казалось стариковским, советским и провинциальным: и ковёр на стене, – прибежище моли, иногда просыпавшейся и мелькавшей в свете настольной лампы, и сервант с фарфоровыми статуэтками и остатками сервизов, и немодная, разболтанная, скрипевшая своими деревянными суставами, мебель. Мне не хотелось открывать шкаф, не желал я видеть тётушкины ретро-платья, потёртую куртку, обувь, которой давно пора на помойку. На столике стоял, впрочем, вполне современный телевизор, который я подарил тётушке на 75-летие. Экран был покрыт пылью. Возможно, она его так ни разу и не включила.
Кусались комары. Пришлось выпить прихваченной по пути водки и обтереться лосьоном после бритья – за неимением специального средства против навязчивых кровососов. И все равно не спалось.
Странно, что днём я ехал рядом с красивой женщиной и отрезанной головой. Кстати, была ли та голова женской или мужской? Надо было сразу спросить, а теперь, наверное, такой вопрос прозвучит глупо и некстати, – размышлял я, томясь преддождевой бессонницей. Кстати, майор полиции, возможно, и не имеет права отвечать на такие вопросы… В конце концов, какое мне дело? Моё дело – встретиться с приятной женщиной и постараться решить вопрос с недвижимостью.
Но ведь эта женщина красива, интересна, возможно, одинока. Небольшая интрижка на берегах Невы? А почему бы и нет? Но не более того. Меня вполне устраивала моя жизнь – любимая жена-красавица, двое сыновей-погодков, преподавание античной истории в престижном вузе…
Прогремел гром, отозвавшись позвякиванием тётушкиных некомплектных сервизов, потом, наконец-то, прорвался наружу дождь, в комнате с открытым окном запахло озоном и свежестью, – и я вскоре уснул.
У входа в кафе она была совсем другая – в светло-синем платье, высокие каблуки сделали её ещё стройней и подтянутее. Наверное, в полицейской форме она тоже не будет похожа на себя вчерашнюю и сегодняшнюю. Обладая ею, можно познать разных женщин, удовлетворяя таким образом атавистическую склонность многих (если не всех) мужчин к полигамии, – размышлял я.
Она улыбнулась, взяв свежую розу, которую я ей подарил. Я успел отметить перекличку цветов розы и ногтей Леры.
– Спасибо. Тронута… Роза пахнет розой, что сегодня не часто встретишь, – сказала, нежно ткнув в цветок точёный носик с чуть вздыбленными крыльями.
– Пройдёмте, товарищ майор, – игриво скомандовал я.
Она с улыбкой посмотрела мне в лицо (я уже понял, что такой прямой взгляд был ей свойственен):
– Слушаюсь, товарищ полковник.
Я воспринял это как комплимент. Я действительно носил на погонах три звезды, но маленькие, старлейские, и было это много лет назад, на офицерских двухмесячных сборах; я отметил также, что её неожиданное обращение ко мне по воинскому званию отсылали (возможно, случайно) к нашему недавнему разговору о книге Маркеса, которого, как выяснилось, мы оба любили.