– Что ты еще можешь сказать? Это была каждый раз одна и та же команда?
– Не знаю, – Робот растерянно покачал головой.
Пауэлл откинулся на спинку кресла.
– Ладно, можешь идти к своему начальнику.
«Палец» вышел, явно испытывая облегчение.
– Многого же мы добились, – сказал Донован. – Необыкновенно содержательный разговор. Слушай, и Дейв, и этот недоумок что-то замышляют. Слишком многого они не знают и не помнят. Им больше нельзя доверять, Грег.
Пауэлл подергал себя за ус.
– Знаешь, Майк, если ты скажешь еще одну глупость, я отниму у тебя и погремушку, и соску.
– Ладно, ладно. Ты же у нас гений, а я – несмышленый младенец! Ну так что же мы выяснили?
– Ничего. Я попробовал начать с конца – с «пальца», и ничего не вышло. Придется начать с начала.
– Ты великий человек! – восхищенно произнес Донован. – Как все это просто! Теперь, маэстро, не переведете ли вы это на человеческий язык?
– Для тебя надо бы переводить на детский лепет. Словом, нужно выяснить, какую команду дает Дейв перед тем, как теряет память. Это ключ ко всему.
– Как же ты думаешь это выяснять? Стоять рядом с ним мы не можем, потому что при нас все будет в порядке. Поймать эту команду по радио мы тоже не можем – она передается через позитронное поле. Значит, узнать, что это за команда, мы не можем – ни вблизи, ни издалека. И делать нечего.
– Да, прямое наблюдение не годится. Остается еще Дедукция.
– Что?
Пауэлл невесело усмехнулся.
– Мы будем по очереди дежурить, Майк. Будем, не сводя глаз с экрана, следить за каждым движением этих стальных болванов. А когда они начнут чудить, мы увидим, что случилось непосредственно перед этим, и определим, какая могла быть команда.
Донован долго сидел с открытым ртом. Потом сказал сдавленным голосом:
– Я подаю заявление об уходе. Хватит.
– У нас еще десять дней, попробуй придумать что-нибудь получше, – устало ответил Пауэлл.
И в течение восьми дней Донован изо всех сил пытался придумать что-нибудь получше. Восемь дней он каждые четыре часа сменял Пауэлла и воспаленными, затуманенными глазами следил за тем, как двигаются в полутьме поблескивающие металлические фигуры. И все восемь дней во время четырехчасовых перерывов он проклинал «Ю. С. Роботс», модель ДВ и день, когда он родился.
А когда на восьмой день, преодолевая головную боль, ему на смену явился заспанный Пауэлл, Донован встал и точно рассчитанным движением запустил тяжелую книгу в самый центр экрана. Раздался вполне естественный звон стекла.
– Зачем ты это сделал? – ахнул Пауэлл.
– Потому что я больше не собираюсь за ними следить, – почти спокойно ответил Донован. – Осталось два дня, а мы еще ничего не знаем. ДВ Пять – жалкий конструкторский недоносок. Он шесть раз останавливался в мое дежурство и три раза – в твое, и я все равно не знаю, какую команду он давал, и ты тоже. И я не верю, чтобы ты вообще смог это узнать, а уж я не смогу – это точно! Клянусь космосом, как можно следить сразу за шестью роботами? Один что-то делает руками, другой – ногами, третий – машет руками, как ветряная мельница, четвертый – прыгает, как полоумный. А остальные два… черт знает, что они делают! И вдруг все останавливаются! Грег, мы не то делаем. Нужно смотреть вблизи, чтобы были видны все подробности.
Пауэлл прервал наступившее молчание.
– Ну да, и ждать, не случится ли чего-нибудь за оставшиеся два дня?
– А что, отсюда наблюдать лучше?
– Здесь уютнее.
– А… Но там можно кое-что сделать, чего ты не можешь сделать отсюда.
– Что же?
– Можно заставить их остановиться, когда это будет нужно нам. Когда мы будем готовы подсмотреть, что с ними происходит.
Пауэлл насторожился.
– Каким образом?
– Сам подумай. Ведь ты у нас умница. Задай себе несколько вопросов.