Пострадавших быстро оттащили от цистерн, но внезапно рядом взорвался еще один бак. Двое спасателей погибли на месте. Это и были Брейк и Уолтер. Они умерли мгновенно и без мучений.
История звучала настолько нелепо, что я опасался, что мне не поверят. Но никто не сказал ни слова, пока мистер Миллис не выдавил:
- Так вот что произошло... Выходит, Господь был милостлив к нашим мальчикам и подарил им безболезненную смерть?
- Да, - сказал я. - Они умерли очень быстро.
- Но тогда я не понимаю, почему командование не рассказало нам правду. Странно...
У меня был готов ответ и на это:
- Все засекречено, потому что руководство NASA не хочет, чтобы люди знали о метеоритной опасности на Марсе.
Миссис Миллис поднялась и сказала, что она дурно чувствует себя и просит извинить - ей надо отдохнуть. Она надеется еще раз увидеться со мной завтра утром.
Вопросов ко мне больше не было, и после обмена ничего не значащими фразами я с огромным облегчением поднялся и, попрощавшись с четой Джерденов, вернулся в свою комнату.
Внезапно в дверь постучали. Это был отец Брейка. Он пытливо посмотрел на меня.
- Вы все это придумали, мистер Хаддон?
От этих глаз некуда было скрыться, и я признался.
- Да, - сказал я. - Все придумал, от первого слова до последнего.
- Я понимаю, у вас наверняка есть серьезные поводы для этого, - глухо сказал он. - Скажите мне только одну вещь. Как бы там ни происходило на самом деле, Брейк вел себя правильно?
- Он вел себя как мужчина, - искренне ответил я. - Он был лучшим из нас, с самого начала и до самого конца.
Мистер Джерден долго испытывающе смотрел на меня, а потом слегка кивнул. Я понял, что он поверил. На прощанье он еще раз пожал мне руку.
- Все правильно, сынок. Так и должно было быть. Брейк прожил хорошую жизнь.
Закрыв за ним дверь, я едва не взвыл от отчаяния. Все, я сыт этим по горло!
Я написал записку - благодарил хозяев и просил простить, - а затем торопливо спустился вниз и тихонько выскользнул наружу. К счастью, меня никто не заметил.
Было уже довольно поздно, и на шоссе было мало машин, но один из грузовиков остановился на мою поднятую руку. Водитель сказал, что едет в сторону аэропорта. Он спросил меня, на что он похож, этот Марс, и я ответил, что там чертовски одиноко.
Ночь я провел в кресле в зале ожидания, и впервые за долгое время кошмары не посетили меня. А днем я уже был дома, в Огайо, и полагал, что мучения мои кончились.
Дело шло к вечеру, когда я въехал в Хармонвилл. Мои родители не знали, что я прилечу в Кливленд ранним рейсом, и потому мне пришлось их долго ждать в аэропорту.
При въезде в поселок я увидел большой транспарант над Маркетстрит:
"Хармонвилл приветствует героев космоса!"
Герой космоса - это был, по-видимому, я. Все газеты пестрели подобными заголовками. Забавно. Мы сидели, втиснутые в тюремную клетку нашего отсека, и ни черта не делали, а вот теперь стали "героями".
Под транспарантом стояли молодые люди в красивой униформе - оркестр местного колледжа. Я не сказал ничего, но отец, похоже, заметил ненависть в моих глазах.
- Фрэнк, понимаю, что ты устал, но эти ребята - твои друзья, и они горят желанием выказать тебе гостеприимство!
А мне только что было так хорошо! Я ехал в машине по своей стране с милым мне названием Огайо, с ее аккуратными деревеньками, пшеничными полями и многочисленными фермами. При виде этой патриархальной глубинки слезы навернулись мне на глаза и я почти успокоился. Но теперь с ужасом понял, что мне вновь придется говорить о Марсе, чтобы ему гореть в адском огне!
Отец остановил автомобиль, и оркестр грянул марш. Мистер Робинсон, наш мэр, а по совместительству дилер фирмы "Шевроле", пошел нам навстречу. Он прочувственно потряс мне руку:
- Приветствую тебя дома, Фрэнк! Ну и как там было, в небесах?
- Там было чертовски холодно, - сказал я.