И, когда она отдернула руку, во избежание дальнейших поползновений добавил:
— Ударит.
Чем бы не объяснялось ее тогдашнее поведение — любопытством, или желанием украсть оружие — для Хана она, как он думал, в любом случае не могла представлять опасности. Утреннему поведению Фэй тоже можно было легко подобрать объяснение — к примеру, на ночную стоянку явился ее старый партнер и безо всякого разрешения присвоил себе ханову машину заодно с девушкой. Ситуация обидная, но наиболее в данном случае беспроблемная. Однако чутье разведчика уже подсказывало Хану, что здесь пахнет чем-то посерьезней, и без проблем ему теперь не обойтись. Одевшись, он не стал пристраивать «Суорд» на обычное место под курткой и, направляясь на выход, держал его в руке.
Никаких неожиданностей при выходе наружу на Хана не обрушилось. Солнце явно где-то уже встало, но горизонты ущелья были слишком высоки, и в его глубине пока стоял свежий рассветный сумрак, медленно оседающий на камни матовым налетом утренней влаги. Здесь, по крайней мере, все было тихо-мирно. Хан напился из струящегося неподалеку по дну ущелья ручейка, потом стал пробираться меж скальными глыбами к тому месту, откуда просматривался пятачок в степи, накрытый колпаком защитного поля. Тут его и поджидала та самая «приятная» неожиданность, то есть, говоря словами коллеги Вика Димаджо — неприятная ожиданность. Железный табунок стоял пока на том же месте, возле силового колпака, который тоже, кажется, был на месте и тоже, судя по всему — пока. «Ожиданность» состояла в том, что, помимо мотоциклов и их девчонок, толпившихся независимой кучкой чуть поодаль, окрестности тайной стоянки разведкатера украшала теперь своим присутствием разномастная компания следующего состава: два эгза, четыре хэга, столько же сликеров [2] , один миллипид и еще какие-то три облезлые особи, каких Хану до сих пор видеть не доводилось. Особи были квадратные, неуклюжие, на двух ногах и с четырьмя руками, причем голые руки и ноги, а так же абсолютно голые головы особей имели оригинальную темно-бардовую расцветку: издали создавалось впечатление, будто с них заживо содрали кожу. Хан понаслышке знал, что в Орде вроде бы появилась девятая составляющая раса, встречающаяся пока редко, но уже успевшая заработать неофициальное прозвище — рикеры или вонючки, но лицезрел он новый вид впервые, а проверить его на вонючесть пока не позволяло расстояние. Неподалеку от сборища косо торчало из земли летающее «веретено» одров, воткнувшееся в почву острым носом — а может хвостом — черт его разберет: у веретена «перед» от «зада» можно было отличить разве что во время полета, да и то, как подозревал Хан, не наверняка. Из этого-то «веретена» — кажется, попавшего в аварию — вся шарага, очевидно, и повылазила и слонялась теперь вокруг защитного поля «семерки», только что за руки не берясь и не водя вокруг него хоровода. В нескольких шагах от «веретена» сидело особняком, словно наблюдая, крупное животное, похожее на лесного волка, непонятно какими путями забредшего сюда, на степной простор.
Такой вот веселенький пикничок.
Не иначе как Хана угораздило приземлить катер в зоне какой-то магнитной аномалии, или появление этой аномалии спровоцировало защитное поле катера; иначе чем объяснить очевидный факт притяжения к этому пятачку всего местного транзитного железа?
Обдумывая сию вероятность, Хан одновременно прикидывал, как ему теперь отделаться от не в меру активных жертв авиакатастрофы. Природу и назначение поля эти уроды, конечно, уже просекли, и ждать, что они добровольно покинут окрестности стоянки, явно не имело смысла. К тому же времени на ожидание у Хана больше не имелось.