Тем не менее, следующий день и вся неделя, оказались для меня не лучшими. Света клала трубку телефона, как только слышала мой голос, а тут еще испортилась погода… небо затянули тучи. В такую серую мрачную субботу, ближе к вечеру, я услышал, как кто-то аккуратно щелкает ручкой калитки. «Кто там такой нерешительный, ведь все открыто?» пронеслось у меня в голове. Я вышел, помог открыть. Это была моя спасенная. Глаза ее смотрели широко и открыто, а реснички часто вздрагивали. Собранные на затылке волосы открывали маленькие ушки с крохотными золотыми сережками. Все признаки болезни у ней прошли, и выглядела она чудесно.
-Проходи!- сказал я, будто только и ждал ее. Я действительно обрадовался ее приходу. Маша отрицательно помотала головой.
- Будешь стоять здесь?
Она утвердительно и смешно кивнула.
Одета она была в тщательно наглаженное клетчатое серо-коричневое платье из грубой ткани, на воротнике и манжетах, оно было обрамлено белыми вставками. На ногах белые босоножки, а в руках светлая сумочка. Я почему-то вспомнил выпускной и наших девчонок с класса. Они были такие же нарядные и смешные. Мы стояли молча, я растерялся, не знал что сказать. Наконец молчание нарушила она:
- А где ваша девушка… …ее нет?
-Ее нет.
- Я хотела бы с ней поговорить.
- Я тоже.
- Может я подожду ее у вашего дома.
-Это наверно напрасно.
- Не знаю… …… ... у меня есть время…- проговорила она с нотками упрямства, не отводя глаз.
- Ты не пройдешь?
- Не беспокойтесь….Здесь есть скамейка., - улыбнулась она.
- Почему ты не хочешь пройти в дом?
-Я не хочу об этом говорить.- Реснички ее быстро вздрогнули.
- И все же?
- Разве это надо объяснять…
- Не знаю, так будет лучше…
- Если придет ваша девушка, то лучше встретить ее здесь, чем в доме, - Она смотрела открыто и решительно.
- Да, но она не придет, мы неделю не разговариваем…
- Я все равно подожду на улице.. и уйду…вы идите ……не беспокойтесь…, - Маша так умоляюще посмотрела на меня и так захлопала ресницами, что я не удержался, улыбнулся в ответ и молча глупо кивнул.
-Хорошо.
Что в этом было хорошего? Я ушел, но на душе скребли кошки. Постоял во дворе, что-то вспомнил, потом снова забыл что хотел, сделал пару кругов по огороду…. желание вернуться к ней казалось было непреодолимым, но я этого не сделал. «Да! Она мне нравится? Зачем я ушел? А зачем она мне, когда есть Света. Все равно не порядочно с моей стороны ее одну там оставлять. Но теперь уже поздно возвращаться. Что я скажу. Пожалуй, точно не нужно было уходить, я бы непременно остался. Непременно. Она такая милая, только чуть странная и наивная, но она человек не игрушка. Человек не может безнаказанно приближать к себе другого человека. Он ответственен за все и за злое и доброе, что он сделал другому. Если не хочешь сделать зло человеку потом, лучше иногда не делать добро в начале. Эта фраза засела у меня в голове. «Если не хочешь сделать зло человеку потом, лучше иногда не делать добро в начале». Нет наверно правильно, что я не остался». – Пытался успокаивать я себя, но места себе не находил.
В воздухе пахнуло близким дождем... Холодные комнаты были не уютны. Лучшее что можно было придумать это затопить печь, но в такую погоду это всегда проблема. . Я сходил за дровами. Толстым ножом привычно и ловко нащипал лучины. Огонь не хотел разгораться. Дым упорно шел в кухню, а не в трубу. Так бывает, когда в печных колодцах образуется пробка из сырого влажного воздуха. Комната наполнилась едким дымом. Меня пробил кашель, глаза слезились. Я открыл маленькую чугунную дверцу рядом с трубой и бросил прямо в колодец зажженную вчерашнюю газету. Воздушную пробку прорвало, и огонь весело заскакал по тонким сосновым полешкам. «Наконец-то!» - Облегченно вздохнул я и глянул в окно. На улице уже шел дождь. Крупные капли падали на листья малины и они тряслись как сумасшедшие. Ветки ранетки качало. Стало заметно темней.
Я долго смотрел в окно, дождь то усиливался, то стихал, что бы спустя минуту начать с новой силой. Железо на крыше гремело, будто на него горстями сыпали мелкую дробь. На мгновение яркая вспышка осветила местность за окном ярким фосфорическим светом. Над головой протяжно грохнуло, дом содрогнулся, и казалось, присел, жалобно зазвенели стаканы в серванте.
Люблю дождь весной, летом и больше всего, когда он сопровождается грозой. Мне нравится, когда небо лопается от громовых раскатов и перечерчивается вдоль и поперек огненными сполохами. Я открыл настежь дверь, убрал занавеску и стал смотреть на струи воды, которые падали с неба. Они заливали грядки, тонкой пылью отбивались от досок крыльца, холодили руки, одежду. Гроза в своем доме это совсем не то, что в городской квартире. «Успела уехать моя спасенная до дождя,….. наверно едет сейчас в теплом автобусе?» - Подумал я и машинально прошел в зал, уперся носом в стекло, что бы боковым зрением захватить скамейку, но было уже слишком темно, что бы что-нибудь разглядеть. Вдруг яркий разряд молнии вспышкой озарил округу, и …..О черт! Я увидел на скамейке одинокую маленькую фигурку девушки. Маша сидела сжавшаяся в комочек без зонта совсем промокшая с распущенными по плечам волосами. На коленях у ней была светлая сумочка и наверно от холода, она почти касалась ее подбородком. Эта картинка на мгновение высветилась и пропала. Жалость и недоумение вспыхнули у меня в душе. Я, не мешкая, набросив штормовку почти бегом отправился за ней. Завел ее в дом безропотную тихую и безмолвную, и посадил на маленькую табуретку у печи….. она не сопротивлялась. Мы молчали. Наша кошка покинула свое насиженное место и удивленно нюхала наши мокрые следы на полу.
Скоро молчание начало тяготить меня. Это было неприятно, но в голову совсем ничего не приходило. Совсем ничего кроме жалости. Я не мог забыть вспышки молнии и ее сжавшуюся в комочек без зонта совсем промокшую с распущенными по плечам волосами. Она мне нравилась, но я гнал эти мысли. Бесконечные сравнения со Светой. Нужность или ненужность этого нового поворота в моей жизни немного тревожили меня. А если бы я не увидел и не вышел…?
Мне казалось что у ней есть внутри какая-то необъяснимая свобода, отсутствие предрассудков. Ее нелогичные поступки при всей их абсурдности имели какой-то неизвестный мне стержень, какую-то скрытую правду, о которой знала только она. Я видел только вершину айсберга, одну десятую часть, а все остальное было скрыто от меня, но, тем не менее, ее поступки подчинялись именно этой подводной части.
-Как зовут вашу кошку?- промолвила она, наконец, после долгого молчания.
-Муся.