В целом ожидаемо. Спорить мы и не подумали, потому что, во-первых, бесполезно, во-вторых, устали как не знаю кто. Я даже не успела на сон грядущий подумать о завтрашних делах: едва Крон устроил мне постель из еще замковых одеял и охапки сена — упала и отрубилась.
Утро началось с петушиного крика и сырого одеяла. Понятно, откуда в комнате плесень: предрассветный туман вползал во все щели седой неопрятной ватой и оседал на всех поверхностях тяжелым холодом.
Ну, с другой стороны — не проспали, даже будильник не понадобился.
— Идем на пирсы, первым делом нужно оглядеться, — скомандовала я Крону, когда он закончил поливать мне на руки из щербатого кувшина для умывания и подал полотенце. — Ты разменял вчера серебрушку?
— Да, сестра. Вот. — «Братец» порылся в недрах своей туники и протянул мне холщовый кошель, позвякивающий и довольно увесистый. Заглянув в него, я обнаружила кучу медных монет, довольно потертых и неровно отчеканенных. — Тут все…
— Пусть у тебя будет, — распорядилась я. — Главное, прячь туда, куда я научила, чтобы не срезали. Будешь платить в лавках, люди меньше станут вопросов задавать. Когда брат платит за сестру — это привычно и неинтересно, вот если наоборот…
— Да, сестра, — послушно кивнул Крон. — Значит, после пирсов пойдем в лавку с платьями для вас?
— Дались тебе эти платья. Пойдем, пойдем, куда деваться, — вздохнула я. — Нам сегодня непременно должно повезти!
Вот знала бы я, какое сегодня будет везенье, — лучше бы весь день дома просидела…
А начиналось все хорошо. По туманному холодку мы добрались до крайнего пирса, и я с удовольствием вгляделась в длинные ряды маленьких лодок, что приткнулись носами к каменной дорожке, уходящей в море. На каждой лодке суетились люди — в основном старики и мальчишки, как я заметила. Все они на разные голоса выкрикивали название своей добычи, завлекая покупателей.
Народ охотно толпился, заглядывал с каменного пирса в лодки, приценивался, торговался и при этом увлеченно вопил.
Шум стоял такой, что даже морской прибой в нем потерялся, растворился, как слишком маленький кусок сахара в полном стакане чая.
Пахло остатками утренней сырости, водорослями — теми самыми, что, высыхая, дают любимый всеми «аромат моря», — мокрой кожей, рыбой и потом.
Корзины рыбаков быстро пустели, я приглядывалась к товару и хмурилась — пока ничего интересного. Либо мало, либо дороговато для фастфуда, либо уже занято — чтоб мне кухни не видать, если вон те оптовые покупательницы не торговки из «семей».
Неужели зря пришли?
Глава 5
— Па-а-аберегись! — заорали вдруг прямо у меня над головой, и Крон едва успел за руку выдернуть меня из слитно двинувшейся куда-то толпы.
— Па-а-аберегись! — продолжал орать неизвестный голос. — Разойтись, сброд! А ну, живо! Живо!
— Вот бесы морские градоправителя принесли, — пробухтел где-то возле моего левого локтя мальчишеский голос. — Делать ему нечего, трутню, всю торговлю попортит, а у нас и так…
Да уж, кем бы ни был тот градоправитель, дело он затеял неумное. Ну какой тут «разойтись», когда каменная дорожка, уходящая в море, всего шагов десять шириной, а народу на ней тьма-тьмущая? Куда ему расходиться — в воду попрыгать? Или градоправителей такие мелочи не волнуют?
Судя по всему, моя последняя догадка верна, потому что народ толкается и мечется по пирсу, как стая селедки в сетях траулера, а оттуда, откуда слышатся повелительные крики, только напирают.
— Сюда! — дернул меня за руку Крон, и я увидела, что он тянет меня вниз, аккурат туда, где только что скрылась лохматая пацанская шевелюра. Тот персонаж, что обругал градоправителя трутнем, оказался поумнее многих: он ловко вцепился в свернутые бубликами старые веревки, которыми был обшит по периметру пирс, и по ним как обезьянка сполз к самой воде, но не плюхнулся в нее, а ловко устроился на каком-то выступе между причаленных лодок.
Мы с Кроном переглянулись и полезли следом. Потому что рыбаки зевак в лодки пускать не собирались, и правильно делали — утлые суденышки не выдержали бы такого наплыва и пошли бы ко дну, а прыгать в воду или падать под ноги толпе не хотелось.
— Вот идиот, — ругнулся между тем откуда-то снизу наш путеводный лохматик.
Я была с ним согласна — какого рожна градоправителя понесло на пирс в такую давку, не мог подождать, пока народ немного не рассосется? Что ему вообще тут надо?
— Отставить! — рявкнули вдруг откуда-то сверху, и мне показалось, что это было выкрикнуто на два голоса. — Всем вернуться!
— А, так он два Юнренских солнца привел выгуливать, придурок, — прокомментировал снизу мальчишка. Как оказалось, он сполз к самой воде и перебрался в какой-то… нет, лодкой назвать это сооружение у меня язык не повернулся — больше всего плавсредство напоминало долбленое корыто, в котором кое-как мог разместиться тощий подросток с веслом и несколько корзин непонятного на первый взгляд месива. — Ну что ж так не везет… даже на хлеб теперь не наторгую! Скорпену ему в глотку, трутню жирному!
Про жирного трутня я была солидарна, хотя градоправителя в глаза не видела и оценить его фигуру мне случай не представился. Но досадовала не меньше — прощай, мой план углядеть сегодня что-то подходящее для будущего средневекового фастфуда.
— Господин герцог, прошу прощения, я… — проблеял вдруг откуда-то сверху довольно противный тенорок, и когда я машинально подняла голову, то первое, что увидела, — знакомый силуэт на фоне светлеющего неба и рукоять фамильного меча семьи Браганта у него на поясе.
— …! — само вырвалось, когда я разжала руки и камушком, почти без всплеска, ушла в воду с головой.
Это было даже не страшно, потому что море оказалось приятно теплым, а в прозрачной высоте у кромки мерно колыхались тонкие водоросли, словно успокаивая и обещая, что вынырнуть можно в любой момент.
Я задержала дыхание и проплыла под корытом, в котором сидел пацан. Осторожно схватившись за край посудины, высунула голову: точно там Раймон, мне не почудилось? Он еще стоит?
Это был Раймон. Но слава всем богам, герцог вовсе не смотрел вниз и не обратил никакого внимания на всплеск, он уже отвернулся, о чем-то вполголоса разговаривая с низеньким и толстым господином в дурацкой шляпе, похожей на подушку с пером.
— Какого… его сюда принесло? — отплевываясь, пробормотала я.
— Два солнца ж притащил, — ответил вдруг на этот риторический вопрос владелец корыта. Он вообще оказался на редкость словоохотливым. — Юнренские герои теперь будут отвечать за порядок в Картахелии, не слышал, что ли? Вот его светлость их и привез на место службы. Напутствовать, небось, чтоб не заворовались, или еще что… Хотя эти вроде как северные пограничники, они не вороватые. Зато нрав тяжелый, будут теперь всем ремни-то затягивать. Тут же ж все на мази давно, кому надо сунуть, кого надо пугнуть — и гуляй, вольница. А когда новое начальство — так то все одно новое шило в заднице, порядки свои наведут. Эх… Отпусти лодку, я поплыл. Не будет сегодня торговли.
— Сестра! — вдруг напомнил о себе Крон. До этого он висел на канатах, крепко зажмурившись от страха, — увы, мой здоровый лось не умел плавать и боялся воды. Так боялся, что даже не заметил, как я свалилась вниз. А теперь он глаза все же открыл и, судя по всему, перепугался еще больше. — Сестра!
— Тихо! — шикнула я, перебирая руками по борту корыта, чтобы снова приблизиться к пирсу. — Не ори, здесь я. Все в порядке. Держись крепче, скоро все уйдут, и мы вылезем.
— Так ты девчонка, что ли? — очень удивился корытовладелец, разглядывая меня большими глазами. — Ну точно… Красотка, где ты научилась так хорошо плавать?
— Кто тебе здесь красотка, мелкий? — фыркнула я. — Тоже мне… Скажи лучше, как долго…
Я хотела спросить, как долго, по его мнению, придурок с подушкой на голове будет прогуливать по пирсу всякие герцогские морды. Все же у парня в таких делах опыта было больше, мог и подсказать чего полезного.