— Просто нервничаю. — Киваю на ряды Фантомов в двенадцатом отсеке. Корабли — разведчики гладкие. Каплевидные. Черные, как пустота снаружи. — Я решил, что найду этому неплохое применение, если чутка погоняю.
Ее улыбка исчезает.
— Ответ отрицательный. Кадетам нельзя в истребители без лётного тренера, Джонс.
— У меня пятизвёздочный отзыв от моего лётного тренера. А с завтрашнего дня я стану полноценным Легионером. Не сунусь дальше четверти парсека.
Я наклоняюсь к ней. Улыбка сияет в сто ватт.
— Стал бы я лгать, мадам?
И медленно, невероятно медленно, я вижу, как на ее губах появляется улыбка.
Спасибо вам, ямочки.
Через десять минут я уже сижу в кабине Фантома. Двигатели нагреваются, доковые системы загружают мой корабль в пусковую трубу, и с беззвучным рёвом я взмываю во мрак. Звезды сияют за экранами мониторов. Пустота простирается столь же широко, что и вечность. Стация «Авроры» освещает мрак позади меня, быстрые крейсеры и неуклюжие столичные корабли швартуются у ее причалов, рассекая тьму вокруг. Я меняю курс, ощущая приступ головокружения всякий раз, когда исчезает гравитация, сменяясь невесомостью за пределами обшивки станции. Передо мной маячат Складные Врата, примерно в пяти тысячах километров от носа станции. Огромные. Шестиугольные. Его пилоны мигают зеленым во мраке. Внутри мерцающее поле, пронизанное яркими точками света.
В наушниках раздается голос.
— Фантом 151, это управление Авроры. Всё чисто для входа во Врата, приём.
— Вас понял, Аврора.
Включаю двигатели на полный, и меня отбрасывает в кресле, когда я разгоняюсь. Автонаведение замыкается, Врата вспыхивают ярче солнца. И без единого звука, я ныряю в бесконечное, бесцветное небо. Меня приветствуют миллионы звезд. Врата широко открываются и поглощают меня, и в этот момент я не слышу рёва двигателей или писка навкома. Нет ничего. Ни тревог по поводу отца или завтрашнего Призыва. На один единый миг весь Млечный Путь погружается в тишину.
И я не слышу ничего.
***
Я ничего не слышу.
Капля воды ползёт по голове, затекая в ухо, к тому времени, как я открываю криокапсулу, приглушая сигналы тревоги моего скафандра. Я мотаю головой, но жидкость не отлипает от кожи из-за невесомости, а залипает на левый глаз, наполовину ослепляя меня. Изо всех сил стараясь не ругаться, я вскрываю остатки криопечати и открываю дверь. Цветовая гамма здесь несколько иная; все отображается в оттенках черно-белого. Поэтому когда камера поддается, оттенок внутри меняется, не уверен, какой это цвет, пока..
Боевая тревога. Стазис прерван. Капсула 7173 повреждена. Боевая тревога.
Мониторы предупреждающе мигают, когда я опускаю руки в вязкий гель, невольно вздрагивая от того, как холод проникает сквозь скафандр. Не могу представить, что делать с преждевременно вытащенной из криокапсулы девчонкой, но и оставить ее в этом Шторме я не могу. Это точно убьет ее. И если я не уберусь отсюда, он убьет и меня тоже.
И да, в любом случае, будет крайне хреново.
К счастью корпус «Хэдфилда» выглядит так, словно его пробили еще несколько десятилетий назад, поэтому здесь нет атмосферы, которая могла бы выкачать оставшееся тепло из тела девушки. К несчастью, это означает, что ей нечем дышать. Но ее накачали чем-то прежде чем заморозить, и это замедлило ее метаболизм настолько, что она сможет прожить еще несколько минут без кислорода. Я больше беспокоюсь о своей возможности дышать, учитывая количество воды в шлеме.
Она парит в невесомости над капсулой, по-прежнему привязанная к капельницам и измазанная остатками криогеля. «Хэлдфилд» снова содрогается и я даже рад, что не слышу, что на самом деле Шторм творит с обшивкой корабля. Вспышка черной, как смоль, молнии врезается в стену рядом со мной, расплавляя металл. Вода наполняет шлем все быстрее с каждой минутой, подбираясь к губам. Я начинаю очищать лицо девушки от криогеля, взмахнув рукой, капли слизи разлетаются в разные стороны, попадая на остальные криокапсулы. Стекая по ним вниз. Каждая наполнена точно таким же гелем. В каждом иссохший человеческий труп.
Они все мертвы. Сотни. Тысячи. Все на этом корабле мертвы, кроме неё.
Голографический дисплей в шлеме вспыхивает, когда еще одна молния разжижает еще один кусок корпуса. Это послание с компьютера Фантома.
Предупреждение: Шторм усиливается. Рекомендуется немедленный отлёт. Повторяю: Рекомендуется немедленный отлёт.
Ага, спасибо за совет.
Нужно бросить девчонку тут. Никто не станет винить меня за это. А галактика, в которой она очнётся? Господь, она, скорее всего, поблагодарила бы меня, если бы я оставил ее в криоподе на время шторма. Но я оглядел все те трупы в остальных капсулах. Все эти люди покинули Землю много лет назад, погрузились в сон с обещанием нового горизонта, и больше не проснулись. И я понимаю, что не могу просто бросить ее здесь умирать.
На этом корабле уже достаточно призраков.
***
Мой отец рассказывал нам истории о призраках в Складке. Мы на них выросли: я и моя сестра. Отец сидел допоздна и рассказывал о былых временах, когда человечество лишь делало свои первые шаги за пределы Земли. Когда мы впервые открыли межпространственное измерение, когда материя вселенной была устроена совсем иначе. И поскольку мы, Земляне, обладали весьма богатым воображением, мы назвали его в честь той единственной волшебной вещи, что он позволял делать.
Складку.
Итак. Возьмите лист бумаги. Теперь, вообразите, что это Млечный Путь. Понимаю, вопросов много, но просто доверьтесь мне. Я имею в виду, бросьте, только взгляните на эти ямочки.
Ладно, теперь вообразите, что один уголок бумаги то самое место, где сидите вы. А уголок напротив пути во все стороны галактики. Даже если вам придется пылать со скоростью света, вам понадобится тысяча лет, чтобы преодолеть его. Но что случится, если сложить бумагу пополам? Теперь эти уголки соприкасаются, верно? Тысячелетнее странствие превратилось в прогулку до конца улицы. Невозможное стало возможным.
Вот на что способна Складка. Но вся суть в том, что за невозможное всегда приходится платить.
Отец рассказывал нам страшные истории об этом. Шторма, которые возникали из ниоткуда, захватывая целые участки космоса. Первые разведывательные суда, которые попросту исчезли. Это чувство, что кто-то дышит тебе в затылок и ты не один в этой вселенной.
Ученые пришли к выводу, что чем старше вы становитесь, тем сильнее на вас воздействие после путешествий в Складках. Если вам больше двадцати-пяти, сперва, вас нужно заморозить. В Легионах у меня будет семь лет, а после я буду летать разве что за письменным столом.
Но прямо сейчас, то есть чуть больше часа назад, я лечу на Фантоме. Пересекаю моря меж звездами за считанные секунды. Наблюдаю, как солнца размываются меж ними, пространство колеблется, а расстояние становится бессмысленным. Но все же, я начинаю это чувствовать. Дыхание на затылке. Голоса, просто пока они за пределами слышимости.
Я слишком долго пробыл здесь.
Завтра Призыв.
Нужно было как следует поспать.
Творец, что я здесь делаю?
Я задал курс обратно на Аврору, когда на экране появилось сообщение. Повторяющееся. Автоматизированное.
SOS
Желудок проваливается вниз, глядя на буквы на экране. Устав Легиона Авроры гласит, что все корабли обязаны расследовать сигналы бедствия, но по моим прогнозам вблизи источника бедствия обнаружен Шторм, что примерно в четырех километрах. А потом мой компьютер переводит идентификационный код сигнала бедствия.
Идент 114: Земное судно, класс «ковчег».
Обозначение: «Хэдфилд».
— Не может быть..
Все знают о катастрофе «Хэдфилда». Еще в первые дни земной экспансии, корабль исчез в Складке. Эта трагедия положила конец эпохе корпоративных космических исследований. Погибло почти десять тысяч колонистов.