«Если он здесь и хочет со мной говорить — значит по крайней мере не стал жаловаться на меня моему менеджеру!»
Пытаюсь проанализировать, насколько глубока яма, в которую я попала, и не получается, мысли путаются.
— Дай мне тебя обнять! — требует Роман.
Я позволяю ему это, позволяю обвить вокруг меня его мерзкие руки, приплюснуть меня к ненавистной груди, гладить мою обнаженную спину. Ком в горле достигает таких невероятных размеров, что уже не могу себя сдерживать, начинаю тихонько всхлипывать.
— Тише-тише, моя милая… — шепчет мне на ухо Роман. Наверное, думает, что успокаивает. — Я забираю тебя, моя хорошая! Сейчас ты соберешься, и мы уедем… Я не могу без тебя жить!
Наверное, сейчас во имя спасения мне стоить что-то ему сказать — что-то из разряда «как хорошо, что ты пришел!» или «пожалуйста, забери меня!». Но вместо этого из горла вырывается лишь жалкий скулеж и всхлипы. Это всё, на что я сейчас способна.
— Всё хорошо, милая… — он гладит меня по макушке, крепко прижимает к себе. — Всё хорошо… Я знаю, ты была ни при чем. Ты же моя Элена, ты не могла мне сделать ничего плохого…
И, как ни странно, через некоторое время я начинаю верить его словам. Что еще мне остается? Первое — не пожаловался менеджеру. Второе — стоит, успокаивает, когда мог бы просто зашвырнуть меня в свою машину, и всё. Третье — обнимает. Он крайне редко это делал раньше, обычно у него такой потребности не возникает. Это я — любитель обнимашек. Большой любитель…
Если бы у меня была такая возможность, я бы жила, держа Аню в объятиях. Мои родители постоянно меня обнимали. До той ужасной аварии, где они погибли, я жила в райском мире, полном любви и заботы, полном тепла и объятий. Целых шесть лет своей жизни я так прожила — и очень хотела вернуть то время, обнимая своего ребенка. Романа, конечно же, ни на какие объятия не провоцировала, и вдруг он сам пожелал.
— Я очень рада, что тебя отпустили! — вру хриплым шепотом.
— Успокоилась? Умница! Иди собирайся, нас ждет долгая дорога…
На негнущихся ногах выхожу в коридор, иду в свою комнату. Начинаю складывать вещи.
«Я поторопилась… я безбожно поторопилась!» — ругаю себя на чем свет стоит.
Большую часть ювелирных украшений, которые Роман мне подарил, я успела продать. Да, дурное дело нехитрое. Фонд предоставляет девушкам такую услугу, ведь нам часто дарят украшения, которые мы не хотим носить. Деньги я положила на Анин счет, к которому она получит доступ после совершеннолетия.
«Что он мне за это сделает? Что?»
Хорошо хоть оставила помолвочное кольцо. Кое-как отыскиваю его в ворохе драгоценностей, которые не успела продать, надеваю на палец. Может быть, это даст мне несколько дополнительных очков в глазах моего мучителя.
Вываливаю из шкафа одежду в чемодан, закрываю. Кляну Войтова на чем свет стоит, ведь даже проститься с Аней не могу — она сейчас на экскурсии. Выхожу на улицу, он ждет меня возле машины. Вскользь отмечаю, что это совсем не тот джип, на котором он ездил раньше.
— Куда мы едем? — спрашиваю.
— Как куда? В горы! Отмечать старый Новый год! Ты же любишь праздники, Элена?
В это же время:
Натан
— Спасибо, Кирочка! — беру из ее рук кружку с горячим чаем, удобно устраиваюсь в кресле как раз напротив ее мужа.
Она кивает мне, потом поворачивается к Кириллу:
— Я пойду, у меня еще дети не кормлены, хочу сделать вафли.
— Лежебочничают? — интересуется он с усмешкой.
— Еще как!
Она уходит, оставив нас с Трубачёвым в гостиной одних.
— Ты чего явился в выходной так рано? — интересуется друг.
— Вообще-то сегодня вполне рабочий четверг! — напоминаю, вдруг забыл или даже не знал.
Трубачёв — еще тот трудоголик, но с возвращением семьи в его жизни всё изменилось кардинальным образом. Если раньше на первом месте для него была его фирма «Полярис», теперь — кудрявый блондинистый дракон, из-за которого он и с друзьями теперь неохотно общается.
— Так праздник же! Старый Новый год! — громко восклицает он.
Америку открыл, так тебя растак… А я здесь почему, ты думаешь? Эх, Трубачёв, Трубачёв, забил ты на нашу староновогоднюю традицию! В баню с друзьями, конечно, не ходим, но в горы ездим!
— Если бы кто-то еще согласился этот праздник со мной отметить… — тонко ему намекаю, что можно бы и друзьям уделить денек раз в полгода. — По нашей с тобой традиции, между прочим!
— Натан, который раз повторяю, я не собираюсь ругаться с женой, чтобы вы могли потрахаться со шлюхами в моем в домике в горах!
— Да почему обязательно шлюхи! Старый Новый год — это не только шлюхи! Проведем время мужской компанией…
— Знаю я вашу мужскую компанию… Не первый год дружим. Сказал же — не поеду! Но ключи дам, развлекайтесь как хотите, только дом не спалите!
Глава 13. Дорога в горы
Тогда же:
Ждана
— Ты же любишь праздники, Элена? — Войтов повторяет свой вопрос, делая упор на слово «любишь».
«Люблю ли я праздники?»
Ага, как же, обожаю! Особенно в компании психа, которому в каждый красный день календаря не терпится поиграть в игру «Разобьем Ждане лицо в кровь»!
Я не мазохистка, не испытываю ни малейшего удовольствия от боли, но мне «повезло» родиться с высоким болевым порогом. От одного щипка рыдать не стану — это точно. В детстве думала, это хорошо, что не нюня. Но я и не предполагала, что это может сыграть против меня.
Все девчонки у нас поделены на три группы: ванильки, которых советуют клиентам без явных психических отклонений, середнячки и группа с высокими возможностями. Я как раз в последней компании — показала высокие результаты тестов на стрессоустойчивость, хорошо переношу боль, психологическое давление. Гнусь, но не ломаюсь, как в народе говорят. Но это ведь не значит, что Роману можно надо мной издеваться!
— Конечно люблю! — отвечаю ему с вымученной улыбкой.
Он косится на меня и заводит машину, отъезжает от огромного серого здания, которое занимает фонд.
Когда мы останавливаемся на одном из светофоров, Роман замечает, что у меня на пальце кольцо. И в его лице что-то неуловимым образом меняется.
— Не думал, что ты его наденешь… — замечает он, щурясь.
— Почему нет? Ты же подарил от чистого сердца?
«Господи, где ж я научилась так врать-то! Аж сама себе верить начинаю. Хотя... у меня было целых пять лет практики!»
— Хорошо, что ты это понимаешь, Элена! Так тебе будет гораздо проще всё пережить…
В эту секунду я замираю, кажется, бледнею и чувствую, как холодеют и одновременно потеют руки. Странное и мерзкое ощущение.
— Что «всё»? — вопрос вырывается из меня, выскакивает, его не остановить.
— Узнаешь в свое время! — строго чеканит он и больше на меня не смотрит.
Мы выезжаем из города, и чем дальше едем, тем сильнее я начинаю переживать.
Очень хочется сказать ему: «Стой, сволочь! Останови машину!» Но не могу себе позволить такой роскоши.
Лишь осторожно спрашиваю:
— Куда мы едем?
Он называет мне какой-то крохотный поселок в районе Лагонакского нагорья, но я понятия не имею, где это. Я во многом хорошо разбираюсь: могу состряпать вкусный ужин из лука, пачки сухарей и кусочка масла, умею раскручивать в интернете никому не известные книги, пеленать младенцев одной рукой, причем левой, практика была. Но вот в одном я полный профан — паршиво ориентируюсь на местности, не дружу с географией, и вообще у меня топографический кретинизм в острой форме, я бы даже сказала — неизлечимой.
Я не понимаю, куда он меня везет, а главное — не могу разобраться зачем.
Он не любитель гор, он городской житель до мозга костей, и тут вдруг такое.
— Не знала, что у тебя есть домик в горах, — аккуратно продолжаю расспросы.
— А у меня его и нет! — вдруг заявляет Роман. — Мы едем в гости…
— Там будут другие люди? — недоверчиво спрашиваю, хотя воодушевляюсь несказанно.